— Ну, и какого рода «странные вещи» творятся в моем доме?
— Здесь бродит женщина, Владыка. — Интригующим тоном заслуженного работника Красного Квартала доложил Джинн.
— Какая женщина? — Удивился я. — И откуда она взялась? Твой маленький подарок — так, что ли? Можешь завернуть ее в бумагу и спрятать в ящик стола: пока не требуется.
— Нет, Владыка. Это не мой подарок. — Обиженно возразил Джинн. — Я бы никогда не стал предлагать тебе то, в чем ты не нуждаешься. Она сама пришла. Бродит по коридорам, ищет тебя. Если я еще не утратил умение созерцать человеческие мысли, она просто хочет твоей любви. Кажется, она весьма распутная женщина… Во всяком случае, некоторые ее фантазии даже меня повергли в смущение. Но она довольно красива, насколько я могу судить о человеческой внешности… и, потом, я подумал: может быть тебе будет приятен ее визит?
— Вряд ли. — Буркнул я. — Во всяком случае, не сейчас. Я хочу только одного: спать, и желательно — пару-тройку суток. Может быть, после этого я бы сумел по достоинству оценить воображение нашей гостьи… Слушай, а откуда она вообще здесь взялась? Мы же находимся в самом сердце пустыни, я ничего не перепутал?
— Ну, она просто пришла. — Неопределенно объяснил Джинн. Немного помолчал и неуверенно добавил:
— Сначала я вообще сомневался, что она — просто обыкновенная живая женщина. Но недвусмысленные намерения твоей гостьи убедили меня в ее человеческой природе.
— А где она, собственно? — Спросил я.
— Бродит по коридорам. — Меланхолично повторил Джинн. Если хочешь, я могу привести ее к тебе.
— Ну, что делать, приведи. — Кивнул я. — И будь настороже, дружище. Я буду здорово удивлен, если окажется, что она — действительно обыкновенная женщина. Откуда бы ей взяться в пустыне? И с какой стати ей вдруг приспичило срочно заняться со мной любовью? По-моему, нам следует ожидать какой-нибудь пакости…
Дальнейшие события показали, что я вполне могу претендовать на почетное звание величайшего пророка всех времен и народов. Уже в тот момент, когда она появилась на пороге — невысокая тоненькая черноволосая барышня с огромными глазами и четко очерченными скулами, я понял, что дело пахнет керосином. Она меня не очаровала: наши с Джинном вкусы явно не совпадали. Но дело было не только в ее внешности.
Загадочная система сигнализации, каковой по милости щедрой природы снабжен мой организм, сработала немедленно: в моей груди визгливо взвыли сирены тревоги. За моей спиной отчаянно загрохотала падающая мебель. Я еще ничего не успел сообразить, а между мной и загадочной незнакомкой уже замер металлический диск, слабо фосфоресцирующий в темноте спальни. Ну да, конечно, мой героический щит был готов охранять меня даже сейчас — так мило с его стороны! За ним волочились по полу многострадальные джинсы, к поясу которых был приторочен мой волшебный телохранитель. Штаны с видимым удовольствием принимали участие в мероприятии по защите меня, любимого, от сомнительных женских чар: они переворачивали все стулья, которые попадались на их пути.
Моя гостья присела на корточки на пороге и тихонько запела какую-то монотонную песенку на совершенно незнакомом мне языке — если это вообще был язык, а не случайный набор звуков.
— Я не люблю концерты самодеятельности, дорогая. — Удивленно сказал я. — И эстраду я тоже не жалую. Нельзя сказать, что вы нашли кратчайший путь к моему сердцу… Может быть, лучше просто поболтаем?
Она не обратила на мои слова никакого внимания. Тянула и тянула свой тоскливый мотивчик. Я довольно поздно сообразил, в чем дело: мой верный щит начал медленно опускаться на пол, плавно покачиваясь под звуки ее серенады.
— А теперь я тебя поцелую. — Тихо сказала она, делая шаг по направлению ко мне. Щит уже лежал на земле, не проявляя никаких признаков жизни. Честно говоря, я совершенно растерялся. Не могу сказать, что до сих пор мне ежедневно приходилось отбиваться от маленьких хрупких женщин, пытающихся меня поцеловать. Одним словом, я просто стоял и смотрел на нее, а она шла ко мне, спокойно и неторопливо, словно ей действительно был нужен всего-то мой поцелуй…
Ее губы оказались удивительно солеными, даже горьковатыми, как морская вода. Это было неприятно, я попытался отстраниться, но не успел. К моему животу прикоснулось что-то холодное, а потом прикосновение стало невыносимо горячим, и я с ужасом понял, что в мое тело вонзился кусок металла — такой острый, что я не почувствовал боли, только невыносимый жар, испепеляющий все, что до сих пор было мной…