В семье руководителя сектантской общины во Владивостоке Ивана Бондаренко это несчастье случилось. После преждевременной смерти сына Евгения старик начал преследовать молодую сноху Екатерину. Он запретил ей выходить на улицу, встречаться с подругами, читать книги. В доме с ней говорили только на религиозные темы и силой заставляли молиться. Как ни пыталась Екатерина вырваться из этого страшного сектантского плена, молодая женщина ничего не могла поделать, старики были глухи к ее мольбам. Уходя, они запирали ее на замок.
Но женщине все же удалось убежать из дома. Она устроилась работать в пошивочной мастерской, получила комнату, забрала к себе двух малолетних детей, которых приняли в детский сад. Нужно было начинать жизнь снова… Однако сектанты не хотели примириться с уходом Екатерины. Они преследовали ее на каждом шагу. Когда у женщины не стало больше сил терпеть, она решилась на крайний шаг. Однажды подруги, придя в ее комнату, обнаружили труп самоубийцы. Екатерине было тогда 22 года.
Можно было бы привести немало примеров, когда пятидесятники вмешивались в личную жизнь людей и бессердечно разбивали жизнь дружных и хороших семей. Николай Горетой прямо заявляет, что после принятия крещения член секты не должен выходить замуж или жениться на неверующих. Хитрый проповедник хорошо понимает, что сектанту очень трудно увлечь за собой неверующего, а неверующему куда легче раскрыть глаза сектанту.
Вот почему, когда молодая пятидесятница Вера Миськова вышла замуж за неверующего, ей не давали прохода. В общине с Верой Миськовой не здоровались, даже родители не стали садиться с дочерью за один стол.
Немало горя принесла секта семьям, где кто-либо оказывался неверующим. Я читал письмо шофера треста «Дальморгидрострой» Н. Солотчина, опубликованное в газете «Красное знамя»[7]. Этот человек рассказывает, как он познакомился с Варей Курочкиной. В годы войны у молодой женщины погиб под Ленинградом муж, и она осталась с двумя дочерьми. Полюбив Варю, Солотчин решил заменить ее девочкам родного отца. Дружно и ладно жила семья. Через два года у них родился сын — только бы жить да радоваться!
Беда пришла нежданно-негаданно. В их доме поселилась тетка жены Прасковья Клочко, убежденная пятидесятница. Ей удалось однажды заманить Варю на собрание, потом познакомить с проповедниками. Молодая женщина постепенно втянулась в общину. С тех пор ее как будто подменили. Исчезла прежняя жизнерадостность, она стала молчаливой и грустной. Следуя указаниям руководителей общины, Варя принялась приобщать к религии детей. Старшие дочери стали поговаривать о смерти… Как ни пытался муж вернуть жену и детей к нормальной жизни, ничего не помогало. Счастье из семьи ушло.
Такая же история произошла в семье Дмитрия Ильюши, Андрея Марченко и многих других честных тружеников.
Когда в газетах стали появляться взволнованные письма людей, у которых пятидесятники отняли радость семейной жизни, проповедники стали заявлять, что все это «клевета», за которую, дескать, «покарает безбожников господь», хотя они прекрасно знают, что люди пишут правду. Общественность справедливо возмущается их бессердечным вмешательством в личную жизнь граждан. Однако проповедники, потеряв всякую совесть, продолжают действовать по-прежнему, обливая грязью авторов газетных выступлений.
Я не сомневаюсь, что, читая и эти строки, руководители общины, как я уже писал в начале брошюры, наверное, сочиняют анафему своему бывшему «брату». Меня это не страшит. Люди должны знать о «трясунах» правду.
Но продолжим рассказ о «нравственности» пятидесятников.
Мелкие дрязги, взаимное недоверие, склочничество, сплетни — обычные явления в душной, атмосфере сектантов, сторонящихся людей, живущих своим обособленным заплесневелым мирком.
В городе Токмаке произошло такое событие. Община разбирала «дело» Александра Жеребилова. Молодой парень женился на сектантке Вале Кривоплясовой. Молодые поселились у матери Вали. Теща стала прятать от зятя не только вещи, но и продукты питания. Однажды утром она обвинила Александра в воровстве: пропало сто рублей. Валентина тут же поддержала мать, и обе они набросились на Александра. Тот ушел из семьи. Впоследствии оказалось, что в пропаже денег парень был не виновен.
Жадность многих членов общины стала, что называется, «притчей во языцех». Когда семье Павла Иваненкова, приехавшего в Находку без копейки денег, решено было оказать помощь, это вызвало ожесточенные споры.
— Зачем ему деньги! Хотел ехать, пусть бы заработал! Нечего нам его детей кормить! — захлебывалась Прасковья Агеева. Ее поддержала моя мать, дед, Валя Кривоплясова и многие другие.