И это называется любовью к ближнему! Как же совместить такой эгоизм, такую неприкрытую скаредность с проповедью о всеобщей любви, о братстве? И не говоря уже о морали, — ведь у многих сектантов есть деньги на сберегательных книжках.
В тяжелом материальном положении оказалась после переезда в Находку семья регента Никифора Стаценко. Когда на собрании молятся за нуждающихся, Никифор заливается слезами, как ребенок. Все хорошо знают о бедственном положении семьи, но ни один не протянул ему руку помощи.
Ханжество, лицемерие, двоедушие — вот что насквозь пропитывает отношения между сектантами. На словах, в проповедях — одно, а на деле — совсем другое. «Своя рубашка ближе к телу» — вот истинная заповедь сектантов.
Особо мне хотелось бы остановиться на так называемом «молчаливом согласии», являющемся вершиной ханжеского лицемерия пятидесятников.
Человек не может не любить ту землю, где он родился и вырос. Советские же люди особенно горячо любят и гордятся своей великой Отчизной. Разве забудут люди, как стояла у виселицы гордая Зоя Космодемьянская, предсмертные слова которой были преисполнены великой любви к Родине? Разве изгладится из памяти людей подвиг Александра Матросова, заставившего собственной жизнью замолчать вражескую амбразуру? Имена лучших сынов и дочерей навсегда вошли в сердца советского народа.
Но в семье, говорят, не без урода. Когда честные люди уходили добровольно на фронт, сектанты-трясуны призывали «не брать в руки оружия». Это одна из их основных заповедей. Пятидесятники понимали, что сказать об этом вслух — значит навлечь на себя гнев и презрение всех трудящихся. Поэтому они прибегали и прибегают сейчас к «молчаливому согласию»: говорить на эту тему избегают, но думают по-своему.
С омерзением вспоминаешь молодых сектантов, которые в трудные для нашей Родины дни шли на самые подлые авантюры, лишь бы только избежать исполнения священного долга советского человека.
Вот Николай Лунин, крепкий и здоровый парень. Когда пришла пора защищать Родину, он длительное время умышленно морил себя голодом. На призывной пункт он явился крайне истощенным. Медицинская комиссия освободила его от прохождения службы.
Какой это был козырь для сектантов!
— Бог помог брату Николаю, — шумела община, — бог избавил!
Мне тоже это внезапное «избавление» казалось невероятным. В этот период я не встречался с Луниным и не знал, что за «божьим заступничеством» скрывалась такая подлость.
Если пятидесятник все же попадал в солдатские ряды, секта давала ему наказ — быть подальше от оружия. Всеми силами добиваться какой-нибудь работы на кухне, в сапожной или пошивочной мастерской — где угодно, только подальше от оружия. Пусть, мол, Родину защищают другие.
Как-то в Барнауле молодой парень Михаил Сапкун, которого втягивали в секту, прямо завел речь о том, как должен поступить пятидесятник в случае войны. Проповедник Иван Мозговой ответил:
— Нельзя нам об этом беседовать, сам понимать должен.
Однако другой сектант, Николай Циммерман, цинично улыбнулся:
— Господь устроит, чтобы верующие были избавлены от участия на стороне Советского государства в войне с любым противником.
Вот куда привела сектантов их пресловутая «нравственность».
С каждым днем жизнь раскрывала мне глаза. Я больше не мог оставаться в секте и молиться рядом с этими людьми.
Но рассказ об этом впереди.
В ПОИСКАХ ЗАОКЕАНСКОГО КОВЧЕГА
В начале лета 1957 года барнаульских сектантов охватило смятение. В субботний день руководитель общины Николай Горетой, как ни в чем не бывало, провел собрание. А в воскресенье ни Николая, ни брата его Андрея Петровича на молении не оказалось. Верующие волновались, спрашивали друг друга, что бы это могло значить. Но ответа не находили.
А дело обстояло так. За несколько дней до субботнего моления Николай Петрович Горетой втайне от «братьев» выехал на станцию Алтайка, расположенную неподалеку от Барнаула. Часом позднее сюда же прибыли близкие к проповеднику Люба Кляцкая, Михаил Пименов, Николай Бабарыкин и Владимир Степанов. В узком кругу они обсудили вопрос о выезде из Барнаула на Дальний Восток.
Следует сказать, что некоторые из общин трясунов — кочующие. Многие семьи сектантов больше двух-трех лет на одном месте не задерживаются. Знакомые мне Левковичи, Иваненковы, Полещуки и другие за последние годы переменили по 10–15 городов.
Чем вызваны эти переезды, препятствующие нормальной жизни и постоянному труду членов секты? Одной из причин является быстрое разоблачение общиной своей неприглядной сущности в глазах окружающего населения. Вербовать новых членов секты становится все трудней. В то же время смена обстановки является своеобразным методом «освежения» внутренней жизни общины, постоянно раздираемой дрязгами. Но внешне все выглядит по-иному.