Михаил Колосов
Мой ребёнок от тебя
Глава 1
– В конце концов, я мужчина!
Действительно мужчина, очень солидный и весьма привлекательный в светлом дорогом пальто сидит прямо на низеньком бетонном бордюрчике, отделяющем жиденькую газонную травку от пешеходной зоны. Пьяный наверняка. Прохожие, в основном, не замечают его, делают вид, что не замечают. Вечером на одной из центральных улиц Москвы светло как днём, и людно как днём. Кое-кто глазеет, на ходу повернув голову, пока не потеряет из виду этого чудно́го дядечку. Другие останавливаются маленькими группками на приличном расстоянии, кто-то молчит, кто-то отпускает обыкновенные для такого случая комментарии.
Ната тоже издалека его заметила, и она бы прошла мимо, если бы не… Мужчина размахнулся и со всей силой бросил что-то в толпу. Ната почувствовала тупой удар в области живота, не очень болезненный. Она мгновенно, бездумно вовсе, прижала к себе руки, и в них оказался мобильник. Очень дорогой. Айфон, кажется, или айпод. У Наты нет такого, она не разбирается. Если бы не поймала – разбился бы вдребезги об асфальт. А мужчина выкрикивает со всё большим надрывом, обращаясь явно не к присутствующим:
– Вот так! Понятно? И не собираюсь ждать у окошка сутки напролёт! Это мне́ должно быть некогда! Понятно?
В общем, всем, кто его сейчас слышал, было понятно, только вряд ли именно то, что в действительности переживает этот бедняга.
Наташа робко приблизилась (а что оставалось делать?), протянула ему телефон, при этом чувствуя себя ужасно неловко. Залепетала, смущаясь как девочка:
– Вот. Не разбился. В меня попал.
Мужчина взглянул на неё снизу вверх, как будто вдруг очнулся. Протрезвел мгновенно, или всё-таки не был пьяным?
– Благодарю вас. Сильно зашиб? Извините.
– Нет. Ничего. Вроде бы, плашмя ударил, не углом, чудо, что я его подхватить успела.
Несколько времени они молча смотрели в глаза друг другу. Ната уже собралась уйти, когда он попросил:
– Помоги подняться мне.
– Давайте.
– Извини, что так… нет, нет, ты просто встань покрепче, а я на тебя обопрусь.
– Вам нехорошо?
– Да, подруга, паршиво.
– Может быть, врача вызвать?
Он сардонически рассмеялся, спиртным пахнуло всё-таки.
– Если только психиатра.
Они пошли потихоньку рядом. Окружающие пялились всё меньше и меньше. В конце концов, Ната и её нечаянный спутник совершенно слились с общим людским потоком.
– Я из семьи ушёл, понимаешь? Думал, любовь настоящая, единственная на всю жизнь, ради которой можно всё бросить. Да что там семья – с женой уже давно не ладили, дети не мои, так и так ушёл бы рано или поздно. Но я бизнес сюда перевёл из Лондона, идиот. – Ната совсем притихла, обескураженная таким потоком откровенности. – До абсурда доходит. Позабыт-позаброшен. Разве я не понимаю, что значит жить своим делом, гореть на работе и тому подобное, но когда… – Он осекся. – Слушай, пошли, посидим где-нибудь? Я на сегодня мужчина свободный. И вообще, может быть, насовсем освобожусь. Ты, я понимаю, тоже не замужем.
– Так очевидно?
– Извини, но да, видно по тебе.
***
Будильник прозвенел в шесть часов. Я не думала, что люди подобные Виктору, встают в такую рань. Он пошевелился, дотронулся до меня, промямлил сонно:
– Ты дома?
Я поняла, что это не ко мне относится и промолчала.
– Дуешься? – Немного более твердо продолжил Виктор. И тут он очнулся, от того ли, что провёл рукой по моему бедру и распознал подмену, или просто, вспомнив вечерние события. Он вздохнул, не скрывая разочарования. Красноречивый вздох этот ясно говорил: «А, это ты. Я забыл совсем. Дорого дал бы, если б на твоём месте сейчас оказалась та, кого я люблю». Я не менее красноречиво (надеюсь) встала, собрала свои вещи в охапку и отправилась в ванную.
Вот всё и кончено. Или наоборот? Тут всё и началось? Теперь я не девственница. Не старая дева больше. Хихикнула нервно. Больше не дева? Больше не старая? Конечно, нелепость в тридцать семь лет впервые познать мужчину.
Он после этого сразу отрубился. А мне пришлось себя заставлять; отгонять навязчивые мысли, сомнения, сожаления. Видимо получилось, раз будильник прервал мой сон. Тот самый из обычного набора. Их три всего, тех, что снятся постоянно, известны наизусть и изредка одаривают небольшими вариациями. Сегодня снилось, что пышно празднуют юбилей, день рождения маминой подруги. Меня приглашают присоединиться к группе танцующих. Вопреки натуре своей, соглашаюсь. Танец очень странный, но фигуры несложные и мне легко удаётся подстроиться. В процессе все разбиваются на пары, мне достаётся незнакомая пожилая женщина; и вдруг она точно ушат воды на голову мне выливает – заявляет безапелляционно: по изгибу спины, только что мною продемонстрированному, сразу можно догадаться, что я… Конечно же, во сне я понимаю её с полуслова, я – ещё девственница. Начинаю оправдываться. Она моё смущение принимает как должное. Плясать мы прекращаем, так как в моём состоянии это ж просто неприлично. Начинается задушевный разговор. Новая подруга судит и рядит, как помочь несчастью, способы предлагая самые невероятные, естественно, это ж сон. Потом мы вместе едем куда-то на автобусе. На моём, которым я ежедневно на-работу-с-работы добираюсь. А тётечка пожилая трансформировалась уже. В того молодого доктора, что все мои мысли занимает в последнее время. Милый мальчик! Солнышко моё! Ангельчик! Душечка моя. Ох, опять я сбилась на устаревшие выражения. Признаюсь, душещипательная, сентиментальная литература XIX века – моя слабость. Не могу отказать себе в удовольствии поплакать над прозой Пушкина. Над Достоевским, или тем же Станюковичем. Последний, кстати, не пощадил таких как я, под орех разделал. Есть, сообщает он читателю, незамужние девицы в возрасте между тридцатью и сорока, которые никак на взаимную любовь претендовать не могут. И, дескать, склонны они к болезненной любви, полуматеринской, полубезумной к молодым мужчинам. Вот носится в одном рассказе одна такая со своим молоденьким родственником, как с писаной торбой, млеет от его взглядов и случайных прикосновений, а он её бессовестно использует в своих корыстных целях. В общем, так всё преподносится, что ничего кроме гадливости к девам этим читатель не может испытать. А я, выходит, живое воплощение литературного образа. Современный вариант. Неприятно сознавать, но факт налицо. Минуточку, господа хорошие! Теперь ведь всё иначе может повернуться. Даром, что ли, я пережила эту не слишком приятную и даже унизительную «процедуру». Изменений особых не чувствуется ни в самоощущении ни в образе мыслей, но, может быть, не сразу. Вдруг, постепенно сползёт с меня синий чулок, и силы появятся изменить что-то в жизни, прямо скажем, неудачной.