В последнем за эти годы, если и случились какие-то перемены, то только к лучшему. С появлением мальчиков он очень помолодел. Заранее накупил игрушек «на вырост», из тех, которые отцы скорее для себя покупают: модели самолётов, железную дорогу, роботов немыслимых. Теперь, наконец, дождался возраста, когда мальчишки могут стать ему настоящими товарищами. Они с Олегом с утра до вечера играют в мяч, катаются на роликах, на велосипеде, а то и рыбалку затеют. Короче говоря, кружки́ по интересам у нас чётко обозначились: «творческая мастерская», «спортивная секция» и «станция натуралистов». Кое-кого из детей, но только не Илью, разумеется, периодически соблазняет «факультатив предпринимателей». Например, Маша накупила пряжи своим подопечным старушкам, те, сами ли выдумали, её ли взяли идею, навязали ужасно симпатичных перчаточек в виде зверушек. Дочка пошла продавать всё это дело одноклассницам. Целый скандал вышел, к директору нас вызывали: «В школе продавать ничего нельзя! Вот если бы специально организованная благотворительная ярмарка, а так – ни в коем случае!». Аркадий Борисович лично ездил «поинтересоваться», почему это нельзя? И как-то сразу оказалось, что его внучке всё можно. На вырученные деньги она накупила гору сластей своим бабушкам, а те потребовали ещё пряжи.
Это ладно. Но когда Олег пустился распространять среди друзей, знакомых и наших работников Илюшины рисунки, да ещё цены заламывал, как за картины Ван Гога, я была шокирована. Опять же досадно, что такие вещи почему-то никого не смущают: все только хохочут и умиляются. Олег, значит, нормальный ребёнок, а Илюша странный. Прямо зло берёт.
Кстати, что касается зла, Анастасия Романовна, именуемая выше Мегерой, так и не оправилась от потери Бориса. Никого не хочет принимать и ни с кем не разговаривает. Я вижу, как Аркадий Борисович переживает, жалею его, и её жалко тоже. Она так долго и трудно боролась за сына, поражение в этой борьбе сломало её. Теперь, когда сама стала матерью сыновей, я хорошо её понимаю. У них должно быть всё самое лучшее, они должны быть на первом месте для своего отца, в нашем случае для отцов. Равнодушие Венечки задевает меня, но, в отличие от Мегеры, я не могу бороться. Не заставлю же я его насильно любить мальчиков так же, как Машу. К тому же он, по обыкновению, очень много занят на работе. Отсутствие досуга идеально оправдывает недостаток внимания. А свободное время его в безраздельной Машиной собственности.
К слову, пресловутый Лондон, который я обещала больше не припоминать, ну, да что уж там, памятен ещё и восторгом любви. Сногсшибательным, умопомрачительным сексом, которого не было ни до, ни, к сожалению, после. Втроём встречаемся с этой целью очень редко, Новый год, как в известном анекдоте, и то чаще бывает. Виктор теперь очень хорош со мной в своих ласках, а всё ж немного не то. Между собой у них всё в порядке, но жалобы Виктора на Венечкину занятость, это уж притча во языцех, с этого и наше знакомство началось. Такой вот московский ритм жизни, не способствует Москва нашим любовным утехам.
Ко дню Машиного рождения, по традиции, отправились всей семьёй в Париж. Почти каждый год ездим. Пока мальчики были маленькими, мы все вместе кучковались, а сейчас разделились по интересам. Маша с Венечкой помчались по магазинам, наряды ей выбирать, на самом деле, не только ей, но так считается. Виктор повёз Олега в Диснейленд, или Олег Виктора, ну, тут неважно. А мы с Илюшей в музей Орсе пошли, он обожает импрессионистов, которых я, откровенно говоря, совсем не понимаю. Мне нравится смотреть, как он смотрит. Он эти картины будто умоляет о чём-то. Или будто ему их жалко, такое сопереживание на лице, а иногда и вздыхает тяжко.
Оставила его наедине с искусством, присела на скамеечку – ноги, как говорится, не казённые, в картинах этих ничего особенного не нахожу, главное, мальчик под присмотром. Рядом с ним остановился мужчина, невзрачный такой дядечка, абсолютно не привлекающий внимания, и я ни сном ни духом. Вдруг Илюша отвернулся от Гогена, взглянул на своего соседа с низу вверх, довольно долго, пристально рассматривал, потом подбежал ко мне.