— Мы хотим поговорить с художницей, — заметил принц Тигверд, прервав мои мысли — Уберите отсюда всех.
— Но, милорд, это может быть опасно…
— Продемонстрируйте нам, пожалуйста, что мы с миледи в безопасности, — пожал плечами сын императора.
Откуда-то появились еще четыре человека, в черных комбинезонах.
— Ваше высочество! — укоризненно протянул один из них. — Вы же сами понимаете, что это не по протоколу. Мы не имеем права появляться на людях. С другой стороны, мы не имеем права не выполнить прямой приказ члена августейшей фамилии.
Ричард как-то не выражал особого раскаяния. Тут во мне проснулось любопытство:
— А если я прикажу меня не охранять? — не могла не спросить я.
— Простите, миледи, — в голосе начальника охраны прорезалась явная насмешка, — но приказ его величества имеет приоритетное значение.
— То есть вы выполните прямой приказ, если он не противоречит приказу императора?
— Так точно, — чуть поклонился охранник. — А если это будет родственник императора, которого никто не знает? Чисто теоретически?
— Не переживайте, миледи. Членами августейшей фамилии являются только те, кого признает император Фредерик лично. То есть вы — как и ваши дети — это члены фамилии. А кто-то теоретический — нет.
— Спасибо. Извините нас за неудобства.
— Это наша работа, миледи, — поклонился охранник.
— Довольно, — прервал нашу беседу принц Тигверд, — вы и так в процессе вашей беседы выдали несколько государственных тайн.
— Ваше высочество, — начальник смены явно рассердился, — вы же чувствуете, что нас никто, кроме вас и миледи не слышал. Зачем вы так?
— Не хотел никого обидеть, — высокомерно отозвался сын императора.
— Прекрати, — шикнула я на него. — А если бы с твоими людьми так разговаривали?
Ричард как-то счастливо улыбнулся — надменность как маска слетела с его лица — и поцеловал мне руку.
— Как же я тебя люблю… — прошептал он, не обращая ни на кого внимания.
— Мы пойдем уже беседовать с художницей? — проворчала я, смутившись.
Когда мы вошли в комнату — большую, но скудно обставленную гостиную — люди в серых мундирах резко вскочили.
— Ваше высочество, — доложил старший следователь — тот самый, что встретился нам внизу. — Разрешите доложить. Проводиться первичный допрос подозреваемой, госпожи Блер.
Мы перевели взгляд на кресло, в котором была подозреваемая. На девушке было много одежды в несколько слоев. Коричневое платье из грубой, но прочной ткани, сверху — пальто, которое когда-то, возможно, имело какой-то цвет, но сейчас это определить было уже не возможно. Теплый шерстяной платок накинут на плечи, перчатки без пальцев — потрепанные, но сидевшие по руке. Даже укутанная в одежду как капуста, девушка выглядела очень худенькой и хрупкой. Из-под юбок торчали ботинки — было видно, что они ей велики на два размера. Пальцы измазаны краской. Я невольно залюбовалась ее руками. Они были с одной стороны тонкими, изящными, женственными, с другой — какими-то детскими. Может, из-за краски? Я вдруг представила, как она работает… Сосредоточенное личико, кисть порхает над холстом. Ее лицо было очень бледным. Синие тени под глазами оттеняли необычный цвет глаз — темно-зеленый. Никогда таких не видела… Вьющиеся волосы. Брюнетка. Из-за темных волос, бледность сильнее бросалась в глаза. Закутанная в обноски, голодная, холодная и бледная, в огромных ботинках и маленьких перчатках без пальцев, измазанная краской, она сидела с осанкой императрицы и праведным гневом в глазах. Только зрачки расширившихся глаз да тонкие пальцы, судорожно вцепившиеся в подлокотники кресла, выдавали ее состояние.
— Так объясните нам, — потребовал принц Тигверд, усадив меня и усевшись сам, — чем это дитя могло так оскорбить его величество, что подключилась Уголовная полиция, практически в полном составе?
— Это она автор статей в газете «Имперская хроника», в которой содержаться сведения явно клеветнического содержания, порочащие имя императора Фредерика и членов его семьи, — торжественно произнес старший следователь.
— Что? — уставилась я на девчонку. — А можно узнать, откуда вы узнавали подробности?
— Придумывала, конечно, — отрезал следователь.
— Вы же не могли с такой точностью и такой внимательностью к деталям просто придумывать, правда? — обратилась я к художнице.
Она злобно блеснула глазами и еще плотнее сжала губы.
— Вот это-то мы и выясним в процессе дознания, миледи. Не извольте беспокоиться, — раздался голос следователя.