Но, наперекор всем здравым мыслям, было горько. Я открыла дверь в первую попавшуюся комнату — городского дома я совсем не знала. Добрела до кровати, и без сил упала на нее.
— Ника, — очутился Ричард рядом со мной. С цветами — маленькими, синенькими… — Прости, я понимаю, что поступаю невежливо… Что так делать не положено…Если жена аристократа сказала, что хочет побыть одна — верх бестактности ее тревожить… Но я не могу.
Он вложил мне в руки букетик и тихо сказал:
— Пожалуйста…. Прости меня.
Мы обнялись и заснули.
Утром он перенес меня обратно в поместье, нежно поцеловал — и исчез.
Когда я открыла глаза — первое, что увидела — синий букетик в стакане с водой. Над ним, на стене висел точно такой же — только нарисованный на холсте. И я простила…
То, что меня обидело, было даже не результатом воспитания, нет. Это было…следствием другого сознания. А то, что в стакане стоял букетик тех самых цветов, что нарисовала когда-то Джулианна… Это во всех существующих мирах называется и воспринимается одинаково. И ради этого стоит жить, понимать и терпеть.
Я вздохнула, умылась и побежала к мальчишкам с предложением отправиться гулять по Роттервику. Рэм с герцогиней уже отправились в свое герцогство, Пашка и Рэм уже скучали, поэтому на мое предложение согласились.
— И к бабушке зайдем, посмотрим, как она обустроилась.
Парни согласились и на это — и мы отправились.
Дом родителей был прекрасен. Большой, уютный. Из серого камня с розоватым отливом. Высокие потолки, много места. Много света. Я поняла, почему и мама, и Наташа в него сразу влюбились.
— Посмотрите, какая замечательная гостиная! — женщины проводили нам экскурсию по дому, а мальчишки бросали на меня недовольные взгляды — исподтишка, чтобы бабушка ни в коем случае не увидела. Но тем ни менее, взгляды были очень выразительные. Пришлось их отпустить обратно — пусть занимаются своими делами.
— Слушайте, — предложила я женщинам. — Погода замечательная! Пойдемте лучше гулять!
— А тебе можно? — строго спросила мама.
— Да, только охрану надо предупредить. Мы с Наташей хотели в книжный магазин зайти. И пироженок съесть в любимой кофейне.
Услышав слово «пироженки», Наташа метнулась в комнату за перчатками и шляпкой со скоростью, на которую обычно не способны женщины на сносях! Писательница, в отличии от меня, с удовольствием наряжалась в платья-ночнушки, они ей очень нравились. При этом жизнерадостная женщина предпочитала исключительно сочные желтые цвета разных оттенков. Похоже, синие и желтые оттенки тканей во всей империи заказывали исключительно ради нас…
— Бегемот в стиле Джейн Остин готов! — спустилась вниз Наташа.
Мама все-таки предпочла остаться дома, и мы отправились.
— Ощущаю себя дирижаблем! — смеялась Наташа.
Я улыбнулась, но получилось, видимо, грустно. Наташа посмотрела внимательно, но промолчала. И мы вышли на улицу.
Яркое солнце делало ядовито-лимонное платье Наташи еще ярче, чем оно было на самом деле. На нас косились проходящие мимо строгие дамы в бежевых и нежно-персиковых платьях, шляпках и перчатках в тон, безмолвно намекая, что это просто… переходит все границы! Наташе сии границы были явно неведомы, ибо она гордо вышагивала по центральной улице, широко улыбаясь солнцу, небу, мне, показавшейся за углом любимой кофейне, ну…и встречным дамам заодно.
Мы зашли внутрь уютного помещения, заказали пирожных, кофе и апельсиновый сок.
— Вы знаете, я как автор фэнтезийных романов, очень люблю хэппи энды, — сказала вдруг Наташа. — И, посмотрев на вас с принцем Тигввердом — просто издалека, не будучи даже посвященной во все перипетии вашей истории… Очень хочу этого самого хэппи энда!
— Этот мир наполнен волшебством, — улыбнулась я уже искренне. — Может, он вас и услышит…
— Надеюсь.
— А что вы хотите для себя? — спросила я отчасти потому что мне действительно было интересно, отчасти чтобы сменить тему.
— Не знаю, — вздохнула она. — Пожалуй, что и ничего.
— Э, нет, — погрозила я ей пальцем. — Мы решили, что этот мир — волшебный. Значит, надо срочно захотеть для себя что-то хорошее. И оно исполниться.
— Хочу, чтобы ребенок родился здоровым. Чтобы все как-то устроилось, — задумчиво проговорила она.