А кто у них, интересно мне знать, заведует приютами? Как они финансируются? И ответ на вопрос — что делать с мальчиками? — был ясным. Надо дать им какую-нибудь профессию. С другой стороны — одно дело пристроить тех нескольких человек, что попались мне на глаза в столице. А что делать с остальными? В масштабе Империи? Хотя к чему мне такая гигантомания? И почему, например, меня не беспокоит, что к работе прислуги, так стремился знакомый мне мальчик Вилли? Да что там прислуги — ребенок вообще за все хватался, чтобы принести в дом матери хоть монетку. Отца у них, как я понимаю, не было. То ли погиб. То ли… И как быть в таких ситуациях?
Это все надо узнавать. И раз уж так получилось — в этом всем надо разбираться. И менять. Хотя бы бороться за то, чтобы поменять.
Потом я задумалась о девочках… Кем они в Империи бывают? Женами. Еще продавщицами или служанками. Швеями, наверное. Поварихами. Значит, наша святая задача — научить готовить. Причем отменно. А там посмотрим, как их никто замуж не возьмет! Можно еще обеспечить их рукоделием в промышленных масштабах. Надеюсь, у имперских девочек руки растут из верхнего плечевого пояса, а не как у меня — из нижнего.
Я тихонько рассмеялась. Задремавший рядом со мной Флоризель поднял голову, укоризненно посмотрел на меня печальными глазенками… И, сладко потянувшись, вернулся к важному делу — дреме.
А я и не против. Я вообще сюда искупаться прибыла.
В какой-то момент я вынырнула — и обнаружила, что к нам со щенком присоединился … Ричард!
— Что тебя так расстроило сегодня? — спросил он.
— Охрана доложила? Или с мамой поговорил?
— Ника-Ника… Я тебя чувствую. А уж такие сильные эмоции…
— В какой-то момент я подумала, что познакомлюсь с твоим внебрачным ребенком — сказала, как нырнула. Или вынырнула? Сама удивилась, как легко и просто у меня получилось выдать подобную информацию…Видимо, пробежка помогла. Спорт — очень полезен. Очень-очень! И фигуру помогает сохранить, и нервную систему успокаивает…
— Что? — удивленно посмотрел он на меня.
— В столичном приюте обитает твоя исчезнувшая экономка. С ребенком. Девочкой.
— Сколько девочке?
— Совсем маленькая. Может, месяц. Не знаю.
— Алым глаза не отливают? — бесцветным голосом спросил Ричард.
— Нет. Они у нее неестественно-яркие. Синие.
— Значит… Это не мой ребенок.
— Получается, что не твой, — холодно проговорила я, выбираясь на берег — И она утверждает то же самое.
— Я не снимаю с себя ответственности ни за эту женщину, ни за ее ребенка. Я с ней…
— Знаю. От слуг слышала.
— Понятно. В любом случае, это произошло в моем доме, — опустил он голову.
— Что будет с ними?
— Я их обеспечу. И, раз девочка, маг, позабочусь, чтобы она могла развить свои способности. Если бы глупышка пришла ко мне сразу — все было бы еще проще. Для нее в первую очередь.
— А у кого еще глаза такого цвета?
— У Милфорда, например.
— Ты считаешь, что… — опешила я. Потом кое-что вспомнила. — Погоди. Он же кареглазый.
— Правильно. У него глаза карие, у меня — черные. В обычном состоянии. Но, когда…
— Когда ты испытываешь сильные чувства, то они начинают светиться алым.
Правильно. Моя магия замешана на стихии огня. Поэтому — алым.
— А Милфорд?
— Его стихия — водная. Поэтому синева.
— А если воздух? — вошла во вкус я.
— Глаза становятся серебристыми. Земля — золотыми. У Рэма глаза светятся золотым — обрати внимание. А у Паши на занятиях алеют. Как у меня.
— А у девочки почему глаза сияют?
— Она еще слишком мала, чтобы контролировать силу. Так будет до трех месяцев. Потом это сияние уйдет. И будет проявляться только в моменты, когда эмоции становятся неконтролируемыми. Или — когда она будет творить колдовство.
— А у кого из тех, кто вхож в твой дом, глаза так синеют?
— Ты пытаешься вызнать, кто отец ребенка?
— Именно.
— Зачем, Ника? Ты действительно считаешь, что малышке нужны такие родственные связи?