— Вот и славно, — кивнула я. — Наши мужчины в разгоне?
— Да. Они собирают материал для внеочередного выпуска газеты. Решили снова выпустить его во вторник.
— А новости провинций? — поинтересовалась я.
— Обещали, что-нибудь придумать.
— Мам, займись новостями, которые должен Брэндон должен сообщить журналистам. Нам надо показать, что пресс-служба работает. И работает титанически. Кстати, надо штат набрать. Он ему полагается. Следовательно, пускай кого-то в помощь нам откомандировывают. А то у нас и своих дел — невпроворот!
— Хорошо, — кивнула мама. — Только к мужчинам пока лучше не лезть…
— Вот-вот, — перебила ее мрачная и расстроенная Джулиана. Но сразу опомнилась и быстро сказала. — Простите.
— Нам его высочество нахамил, — пояснила я. — Он ранен, мы отправились его проведать. Он и вызверился.
— Девочки, какие же вы глупые, — покачала головой мама. — Мужчины любят, когда они — герои. Самые сильные, самые самные… А бедный принц сейчас. И ранен — следовательно слаб. И от Ричарда с отцом отполучал за свои подвиги. И жизнью других за его жизнь заплачено. А тут вы… и он — бледный и немощный.
— Все равно — это не повод хамить, — не согласилась я.
— Не повод, — не стала спорить мама.
На Джулиану этот разговор подействовал благотворно. Она хотя бы перестала вздыхать, как обиженный еж. И стала рассматривать фотографии без четко выраженного в глазах желания их спалить.
Мы с мамой переглянулись — и присоединились к ней.
Что и говорить — Брэндон хорош! Настоящий принц. Особенно, если сравнивать его с родственниками — подавляющим своей мощью отцом и мрачным, как смерть, Ричардом.
Вот он по-мальчишески задорно улыбается — у меня сложилось ощущение, что именно в этот момент он смотрел на Джулиану, задававшую ему какой-то вопрос.
Вот принц делает выпад шпагой — и на снимке видно, что он и силен, и изящен.
Вот он в группе своих сотоварищей проходит полосу препятствий. Все замызганные, вымотанные, но веселые.
Вот он танцует, читает, спорит. О чем-то задумался, что-то рассказывает, набивая чем-то картонный тубус. Наверное, готовится к запускам фейерверков, до которых сейчас, увы, никому нет дела.
— Он просто злится, считая, что он слабее и отца, и старшего брата, — тихо сказала мама. — Не сердись на него, девочка. Хотя… если у вас отношения…
И мама печально покачала головой.
Джулиана покраснела.
— Я глупа и смешна, — тихо проговорила она.
— Нет, — отрицательно покачала головой мама. — Ты не глупа и не смешна. И принц вполне мог увлечься тобой. Вопрос в том, будешь ли ты счастлива с ним. Позволят ли вам быть счастливыми…
— А давайте-ка отправимся обедать, — предложила я. И разговоров я подобных не люблю — все равно каждый решает все для себя сам. И место для таких бесед было выбрано неудачно. Ну, действительно, где еще беседовать о чувствах к наследному принцу, как не в Императорском дворце. Особенно после того, как Фредерик так внимательно рассматривал не к месту разволновавшуюся Джулиану.
Я распорядилась на счет обеда. Напомнила, что его величество тоже нуждается в пище — и не всегда только в духовной. Велела, если он во дворце, обязательно его покормить. Если его нет — узнать у секретаря, покормят ли мужчин вовремя.
Затем мы отправились втроем к Наташе, решив проконтролировать и процесс питания.
Преодолев сопротивление писательницы, которая капризничала и требовала, чтобы ее оставили наедине с ее вдохновением, мы вытащили ее на обед. Чтобы не заставлять женщину наряжаться и дать ей возможность остаться в уютной пижаме, я распорядилась, чтобы обед подали в ее комнаты.
— А после обеда все идут гулять во дворцовый парк, — велела я.
— Но ответил людоед: «Нет!» — решительно отвечала Наташа. — Сегодня меня никто из удобной формы одежды не вытряхнет. А если попытается, то много-много интересного текста не получит!
Поскольку мне было исключительно любопытно, что наша талантливейшая напридумывала еще, и появился ли в тексте кто-нибудь похожий на императора Фредерика, то я малодушно сказала:
— Ладно.
И добавила решительно:
— Но завтра обязательно. И ужинаешь ты с нами!
Разошлись мы уже около полуночи — если так пойдет дальше, то у нас все будет написано вперед на несколько месяцев. Постановили, что журнал будет выходить по вторникам, а газета «Имперская правда» — по пятницам. А еще срочные номера… Тоже получается по вторникам?
Додумались до слогана для газеты. «Правда — и ничего, кроме правды» — звучало замечательно.