Все. В состоянии зомбика я потащилась в свои покои, радуясь бесконечно тому, что у меня есть Оливия, которая не только помогла мне с утра собраться и одеться, но и озаботилась, чтобы мы пообедали и поужинали. Она же помогла мне раздеться. Потом душ — и я рухнула.
В скором времени я поняла, что плохо устала. Заснуть я не могла. К этому примешивалось мерзкое самочувствие и ледяные конечности, которые, как я ни крутилась под одеялом, согреть не получалось.
И шерстяные носки вместе с волшебным саквояжем, в котором могло появиться все, что ты представишь, остались в нашем с Ричардом городском доме.
Я всхлипнула от острой жалости к себе. И тут раздался родной голос Ричарда. Ворчливый.
— И вот что тебе не спиться?
— Ты пришел, — прошептала я.
— Часа на три-четыре, — теперь в голосе появилась насмешка. — Дай полотенце, я в душ.
Поднялась, дала ему все, что требовалось.
— Я сейчас, — сказал Ричард.
От него веяло усталостью. Каким-то остервенением. Мне показалось даже, что от его одежды пахло кровью.
Вернулся он быстро, расчесывая по пути волосы, чтобы высохли.
— Я очень хотел забросить вчера все дела. Я чувствовал, как ты ворочаешься, думаешь — и не можешь заснуть. По большому счету, — Ричард нежно меня поцеловал, — тебя сейчас не стоило оставлять одну. Но…
— Ничего, — я прижалась к нему.
— Ты дрожишь? Заболела?
— Нет. Никак не могу согреться. И заснуть.
— Иди ко мне, я тебя согрею.
И через мгновение, прижав мои ледяные руки и ноги к себе, добавил:
— Ледышка. Жуткая ледышка.
— Зато ты — горячий, — глаза стали закрываться у меня сами собой.
Я чувствовала, как он улыбается. Потом его руки стали меня поглаживать.
— Только никаких поползновений, — честно предупредила я.
Он тихонько рассмеялся, уткнувшись носом в мою макушку.
— А целоваться можно?
— Спать. Просто спать, — широко зевнула я.
— Слушаюсь, — вроде бы согласился он, но заворочался и спросил. — Ника, мне доложили, что ты просила обезболивающие у Ирвина. Что-то серьезное — и ты решила скрыть это от меня?
— Нет.
— Тогда — что?
Я скривилась:
— У меня женские недомогания, мне больно, я ненавижу весь мир. Не могу согреться. Достаточно?
— Меня ты тоже ненавидишь?
— Тебя в первую очередь, — согласно кивнула я.
— А меня-то за что?
— Поясняю. У меня женские недомогания, — повторила я.
Через какое-то время я поняла, что ничего не происходит. Я по-прежнему лежала спиной к Ричарду, а он… Почему-то только сопел. Обиженно. Таких звуков в исполнении командующего Тигверда мне еще слышать не приходилось, поэтому стало дико интересно — а что, собственно, происходит?
Я развернулась к нему. И вопросительно посмотрела. А потом еще и спросила:
— И что?
— Я был уверен…Я был просто уверен. Раз я пошел на поводу у твоих желаний. И… Почему?
И он требовательно уставился мне в глаза.
Я погладила его по щеке.
— Колючий, — улыбнулась я. — И пыхтишь, как еж.
— Кто? — как-то не оценил перевода темы Ричард.
— Могучий, боевой и очень непонятный. Еж.
Ричард закрыл глаза. Обнял меня, прижал к себе, словно боялся, что я убегу и забаррикадируюсь. Прижался щекой к моему виску и тихо проговорил:
— Я был уверен, что не сегодня — так завтра, ты сообщишь мне, что ждешь ребенка.
— Даже так?..
— Ты злишься?
— Значит, пошел на поводу у моих желаний… — протянула я.
— И у своих тоже, — по-прежнему тихо проговорил он. И я вдруг поняла, как он вымотан. Насколько он устал. И император говорил о том, что Ричарда ранили.
— Спасибо за то, что перевел мальчишек во дворец, — погладила я его по щеке.
— Швангау сказал, что они хотят победить дассаров, — улыбнулся Ричард.
— И за кинжал, который ты дал Рэму, спасибо.
— Догадались… Это один из нескольких артефактов рода Рэ. На самом деле символизируют то, что мужчина принят в род. И позволяют противостоять самой страшной угрозе этого мира. Не дают дассарам забрать твою магию и обратить ее против тебя.
Я поцеловала его. И вдруг, смутившись, спросила:
— Тебя хоть кормили сегодня?
— Шутишь? Во-первых, у военных обед по расписанию. И Джон в боевых условиях… Он организует все четче и быстрее, чем в поместье. Не пирожки и блинчики, конечно…
Я усмехнулась, вспомнив его личного слугу. Да уж, если господин Адерли присматривает за милордом, то беспокоиться действительно не о чем. Я потерлась щекой о его щеку. И спросила: