— Ты на юге, пока мы были в отпуске две недели, с лошадей не слезал, — покачала я головой, — так что не прибедняйся.
— Почему не слезал? — возмутился Паша. — Я ведь и кушал, и спал. Да и мы по реке сплавились. И на водопадах были. А то, что ты в беседке сидела на ферме и книжку читала, пока я занимался — так это ты лошадей боишься. Кто ж тебе виноват.
— Не то, чтобы я боялась, — не согласилась я под насмешливый взгляд сына. — Просто я не понимаю удовольствия в отбитой пятой точке. И предпочитаю пешие прогулки. И танцы.
Рэм, услышав от меня про пятую точку, посмотрел недоуменно, словно не поверив, что я могла произнести такое.
— Все же вы совсем другие… — проговорил он, наконец. — И отношения у вас… проще. И слова вы так не подбираете, как положено… у нас.
— И это плохо? — внезапно в голосе Паши прорезалась серьезность.
— Не знаю… Но таким отношениям, как у тебя с мамой, я просто завидую.
— А разве у тебя… — опешил Паша.
— Нет-нет! — стал оправдываться юный герцог, наткнувшийся еще и на мой недовольный взгляд. — Вы не подумайте… Мы с мамой. И с отцом…
У него перехватило дыхание — он вспомнил, что отец погиб, а мать рискует собой, чтобы вернуть себе обратно свою страну.
Мы все замолчали, уставившись в золотисто-алые угли костра.
— Отец и мать — самые близкие мне люди. Но… мама никогда не забывала сама, и не давала забыть другим, что она — прежде всего — герцогиня Реймская. А я — прежде всего — ее наследник.
— И как это проявлялось? — спросил Паша.
— У нас все жестче, чем у вас. Не так, конечно, как в Османском ханстве или в той же империи Тигвердов, но… Такие посиделки у костра с моей мамой попросту не возможны. Или… сплав на лодке. Да и разговоры ни о чем — как вы их называете — по душам? Такое тоже сложно представить. И я никогда не думал, что это так… тепло.
Крупные сияющие алмазы звезд смотрели на нас — троих беглецов — и, казалось, что сочувственно подмигивали.
— Кажется, что в этом мире не осталось никого, кроме нас троих, — прошептал Паша.
— А скрываться надо там, где много народу, — задумчиво протянула я. — Знаете, по принципу листьев в лесу — когда их неисчислимое количество — сложно найти нужный.
— Может, в Москву? — предложил Паша.
— Здраво, — уважительно посмотрела я на сына. — Столица нашей родины… Там людей столько, что вполне могут пропасть и еще трое.
— Столица — это хорошо, — проговорил Рэм. — Только если преследователи поняли, что я в этом мире, то меня тут найдут. Дело времени. Причем не слишком долгого. Но идея с какой-нибудь столицей…
— Ты не забывай. Нам еще и легализоваться надо, — скривилась я.
— Это я помню.
— А если пойти от противного… — начал размышлять Паша. — Рэм, вот где тебя искать никогда не будут?
— Не знаю, — растерянно сказал юный герцог.
— Ну… Есть место, которое ты настолько терпеть не можешь, что никогда бы туда не сунулся?
— Империя Тигвердов, — не задумываясь, отрапортовал наследник Реймского герцогства. — Наши восточные соседи.
— Вот, — подвел итог Паша. — Значит, нам туда и надо.
— Постой, — попыталась остановить я сына в его замыслах. — Это же соседняя страна. Рэма могут опознать. А проблемы с языком… А одежда. И мы с тобой, сын, не умеем себя держать, как там положено…
— Последнее, как раз, не проблема, — заявил Рэм. — Спины вы держите ровно, если Павел последит за речью и за манерами по отношению к вам, миледи, то… Все вполне может получится. К тому же, если мы прибудем в столицы империи откуда-нибудь из Западной провинции, то наше легкое несоответствие и акцент спишут на провинциальность. Что касается того, что меня опознают… У нас не так распространены фотографии, как у вас. В газетах разве что. Но я уверен, что там мой портрет не печатали. Особенно в имперских. Они вообще интересуются лишь собой.
— Не то, чтобы меня волновали средства массовой информации, — хмыкнула я. — Скорее, служба безопасности. Разведка. Вот у них твои портреты точно имеются. Как и изображения правящих домов по всему миру.
— Разведку еще надо заинтересовать, — скривился Рэм. — И потом. Я могу слегка изменить внешность. Стать больше похожим на Павла и вас. Главное, когда мы встретим мага…
— Не пропалиться! — радостно поддержал его мой сын.
— Да… — вздохнула я. — И ничего в Штирлице не выдаст советского разведчика, кроме буденовки, парашюта и кирзовых сапог.
— А? — не понял мой сын.
— Ты за речью следить будешь, говорю? — пояснила я ему. — Тебе же русским языком объясняли — говоришь без молодежного жаргона!
— А кто такой Штирлиц? — поинтересовался Рэм.
— Разведчик, — хором ответили мы с Пашей.
— Кино такое есть, — добавил мой сын. — Классное!
Мы с Рэмом зарычали синхронным хором.
— Хорошее, — поправился мой невозможный отпрыск.
— Жаль, что у нас фильмов нет, — покачал головой Рэм. — Это ваше изобретение. Как и Интернет.
Я вздохнула. Как бы мне хотелось уверенно сказать вслед за Пашей — как только все закончится — и непременно хорошо — так мы сразу… И гостить в герцогство, и смотреть фильмы — и обязательно «Семнадцать мгновений весны». И на шашлыки… Обязательно настоять, чтобы мама Рэма к нам присоединилась. Положено это там у них — не положено — не важно…
— Все это будет, — словно прочитав мои мысли, серьезно сказал Паша. — Не переживай.
— Только надо хорошо все обдумать, — отозвался Рэм. — И просчитать.
Мое материнское сердце сжалось от гордости. «Надо же… Взрослые совсем!» А вслух я сказала:
— Тогда давайте просчитывать. Что нам надо? Знание языка, манер.
— Одежда, — добавил Паша. — Легенда.
— В смысле? — опять не понял нас юный герцог.
— Легенда — это то, что мы будем рассказывать всем. Кто мы, откуда мы. Как нас зовут, — пояснил Паша.
— А как мы будем выкручиваться с документами? Паспорта, подорожные, виды на жительства. Что нам может потребоваться?
— Это все как раз решаемо, — покачал головой юный герцог. — Дворяне империи имеют право путешествовать по своим надобностям, не отчитываясь ни перед кем. По крайней мере, официально. Знание языка — дело наживное. В саквояже, который мама оставила есть кристаллы с заклинанием на изучение любого языка. На имперский — он весьма отличается от вашего — я их настрою легко. Я говорю по-имперски.
— Класс! — восхитился Паша. — Мне бы такой на английский. Особенно когда мы неправильные глаголы сдаем.
— Молчи уже, ленивец! — возмутилась я. Нелюбовь сына к изучению иностранных языков меня всегда раздражала.
Рэм посмотрел на нас снисходительно, как взрослый на расшалившихся детей, и продолжил:
— Что касается одежды и, кстати говоря, денег, то это все есть в саквояже. Остается главная, на мой взгляд, проблема.
— Какая? — спросила я.
— Что нам делать с вашими волосами?
И юный герцог недовольно уставился на меня.
— А что с ними не так?
Я как раз перед первым сентября приводила себя в порядок после отпуска. И стрижку свеженькую делала — любимое каре длиною до плеч, и мелирование, чтобы кое-где прорезавшуюся седину скрыть.
— У нас так не ходят, — пояснил мне Рэм. — Женщины волосы, по-моему, вообще не стригут. И таких прядей ни у кого я не видел.
— Точно, — сказала я. — Рэм, ты умница, что обратил внимание.
— Только что нам теперь делать? — спросил Паша.
— Надо посмотреть, что у мамы в саквояже есть. Может, что-то и удастся использовать. Я бытовой магией до такой степени, чтобы отрастить волосы нужной длины, не владею.
— Ладно, — поднялась я. — Костер прогорел, мы вроде определились. Пошлите спать. Утро вечера мудренее. Завтра начнем готовиться.
Утро началось с того, что я почувствовала себя как-то странно. Голова была не моя — по крайней мере, слушаться меня и отрываться от пола, на который мы и покидали спальники, она не собиралась. Я попыталась хотя бы повертеть ею, но уткнулась в волосы.