В доме запахло фруктами. На столе запыхтел самовар. К чаю подали мед в сотах и бабушкин пирог со сливами. Ну, как же тут устоять?
- Давайтя ужинать, - сказал деда Саня, - ох, и укусна жа!
Прихлебывая из чашки заваренную душицу, хозяин довольным взглядом окидывал кухню. Искусно заплетенные луковые и чесночные «косы» украсили стены. В мешках стояла мука. В кадушках томились квашенные овощи. Дожидались заветного часа: когда ж, наконец, «поспеет» дедова медовуха.
Посасывая свежий медок, Александр Петрович о чем-то сосредоточенно думал. Чувствовалось, вот-вот, и поделится наболевшим.
- Пчела, вона вумная. Вона из трудяг трудяга, - изрек он, наконец. - Ета государство в государстве и
усе у них чин-чинарем! Человеку бы у них поучиться. Ан нет: лень кахаем. Та-а-а!
По настроению деда Сани можно было понять, что зима сулит быть доброй, спокойной. В кругу друзей можно расслабиться. Вспомнить былую молодость, когда натруженными пальцами заводил на «двухрядке» лихую «Барыню» и нет-нет, да ловил на себе внимательные взгляды девчат.
Эх, было, да быльем поросло!
После трудов праведных, деда Саню нет-нет, да тянуло к фронтовикам, где под рюмочку, своим чередом, шли воспоминания о войне. Память о погибших друзьях не давала покоя и он, сгорбившись по-стариковски, нес эту тяжкую ношу домой. Шел и все выговаривал треклятому «хвашисту», загубившему уйму люда. Горы вторили ему эхом, будто бы разделяя эту душевную боль. Голос был слышен издалека.
- Снова нажгрался! - сумрачно констатировала бабушка Поля.
В один из таких моментов, гостивший у деда «унучок» Санька, решил над ним подшутить. Привязав к калитке верёвку, он надежно укрылся за кустами цветущих роз.
Стояла синяя кубанская ночь. Воздух прочерчивали звезды и светлячки: то вспыхнут, то снова погаснут. Из-за туч показался молодой месяц, озаряя предгорья загадочным светом. Где-то залаяла беспокойная шавка.
Свекор дошел до калитки, поднял правую руку, чтобы нащупать щеколду. И...о, чудеса: калитка, со скрипом, отворилась сама.
- Гля! - сказал он притихшим голосом, - сама атварилась...
Дед пригрозил самовольщице пальцем. Она послушно захлопнулась. Но стоило поднять руку, раскрылась опять.
- Не, - просипел деда Саня, - не можеть этава быть, ни за что не поверю!
Калитка осторожно закрылась. Потом, заскрипев ржавой пружиной, пустилась в обратный путь.
Свекор озадаченно озирался, не ведая, как объяснить эту «метамархвозу», но тут из-за кустов послышалось сдавленное хихиканье.
«Смикитив», в чем дело, дед тут же нашелся:
- Сашок, унучок, эта ты? А я себе думаю, ета што ж получается? Ну, не магёть калитка атваряться сама!
А утром, чуть займеться заря, уходил деда Саня по своим крестьянским делам. Знал он в лесу каждую тропку, как в доме своем - углы.
Получив после уборочной полный чувал пшеницы на трудодни, дед отметил это событие, взвалил свою ношу на плечи и поспешил домой. Шел он, шел, перебирал в памяти прожитое, поминал тех, за кого еще надо пожить и говорил с ними вслух. Потом душа всколыхнулась минувшими и будущими заботами. Все это так взволновало нашего деда, что он не заметил, как прошагал мимо калитки в гору и унес «черт знает куда» свой чувал.
Бабушка Поля забеспокоилась. Только что слышала деда - уже ни гу-гу. Вышла на крылечко, шумнула - нема!
Устав после подъема, деда Саня остановился. Батюшки светы! - кругом одна темень. В голове прояснилось:
- Да ета же я у лесу! Та-а-а
Свалил он чувал на землю, сел на него, перекурил. Попробовал снова взять на плечо, а чувал-то тяжелый, а подать-то и некому!
- Ты ж глиди, утета насыпали! Надо бабку покликать, ета жа нада жа!
Далеко за полночь, услышала баба Поля шаги со стороны леса. Выскочила, встревоженная, за калитку и увидела пропащего деда. Был он «уставши», дышал тяжело.
- Иде эта ты был?
- У лесу, идем-ка со мной.
- Куды?
- Чево закудыкала? - у лес. Найдем чего делать... и не работали стольки, скольки зерна у чувал насыпали!
К утру они волоком, вдвоем, дотащили домой свой заработанный хлеб. Смололи муку. Баба Поля испекла на капустном листе «духом пахлый» каравай из нового урожая.
Хлеб хрустел подрумяненной корочкой. Каждый из нас думал не без иронии, как «тяжело» он деду достался.