Я помог с радостью. Не удержался, погладил щеку жены.
— Я? Решил опять заняться боксом.
— Ты ведь и так занимаешься спортом: тренажерка, бассейн.
— Ты тоже. Фитнес, йога.
Лара удивилась, что я помню о ее занятиях спортом, и мне стало обидно. Я что реально похож на какого-то мудака? Ну, я, конечно, изменил и заслуживаю это звание, но блин… остальное! Да я лучше Лары помнил все даты праздников и памятных событий. Пусть мое времяпровождения с семьей было не таким частым, как хотелось, но я ведь всегда внимательно слушал своих девочек!
— Ясно. Что ж, тебе уступить грушу?
— Нет. Конечно, нет. Перед тем как боксировать, нужно сделать разминку. А ты делала? Лара нахмурилась. Я добавил:
— Чем лучше разомнешься, тем легче на тренировке.
Жена посмотрела на меня с недоверием, а я, сбросив рубашку и нагло демонстрируя свое тело, принялся разминаться.
Я делал вид, что сосредоточен на тренировке и вообще пришел сюда не ради Лары. Мне нужно, чтобы она успокоилась и перестала ждать подвох. Пару раз я бросал в ее сторону осторожный взгляд и подмечал, как она смотрит на меня. Жена определенно любовалась моей голой спиной и это не могло не радовать.
Когда я закончил разминку, то Лара сама направилась в мою сторону.
Думал, хочет перекинуться со мной парочкой фраз и даст пригласить себя на ужин, но жена удивила:
— Как на счет спарринга?
Я подвис. Затем медленно проследил за взглядом Лары на ринг. Серьезно?
— Фил научил меня нескольким приемчикам. Обычно мы их отрабатываем на ринге, но сегодня он что-то задерживается…
— Да, конечно! Я с радостью!
— Капу не забудь. — улыбнулась Лара и пошла вперед.
Какая капа, когда перед мной такое совершенство? Я залип на округлой попке жены и поплёлся за ней, как околдованный.
Когда Лара нагнулась, чтобы пролезть между канатами, я взмолился, чтобы время замерло. Открывшаяся мне картина была великолепна. Черт, как же я хочу ее!
— Ты идешь?
Лара стояла уже в центре ринга. Она ловко всунула капу в рот и натянула перчатки, а затем, как заправский боец ударила кулак об кулак и встала в стойку.
Моя грозная, дерзкая девушка.
Я не смог скрыть улыбки и буквально взлетел на ринг, на ходу надевая перчатки.
Вначале борьба была шуточная. Лара нападала, я ставил блоки или просто уходил от удара. Затем я сообразил, что ринг дает мне возможность прикоснуться к любимой и принялся делать броски. Ясное дело, это была пародия на бросок. Я делал посечку, Лара летела, а я бережно ловил и мягко опускал ее на настил.
В общем, я заигрался и проглядел, когда в глазах моей красавицы появился гнев и ненависть. Ее удары стали резче и чаще. Лара не давала мне приближаться к себе, уходила от тесного контакта и, кружа по рингу, пытаясь пробить дальний удар. Я слишком поздно заметил ее кулак. Нет, блок поставить не успеть, если только отбить удар, но этим я мог сделать Ларе больно.
Решение было интуитивным, хотя мой инстинкт самосохранения явно голосовал против. Я принял удар. Лара попала ровно в то же место, что и Фил. Черт, а ведь синяк уже почти прошел. Перчатки смягчили удар и все-таки Лара не тренированный мужик, так что получилось больно, но терпимо. Я пошатнулся, но устоял, а жена замерла на месте. Глаза её расширились.
Думал Лара испугалась. Надеялся, что сейчас как минимум пожалеет меня, попросит прощения, но жена удивила меня. Она шагнула и ударила снова: с размахом, от души, со всей силы. И в этот раз я даже рук не поднял, не попытался защититься. Лара двинула по животу, а я лишь расставил руки, позволяя ей делать всё, что хочет.
Зачем? Я и сам не мог сказать. Но в тот первый раз, когда жена ударила меня, что-то мелькнуло в её глазах, нечто живое и важное. И я терпел. Потому что с каждым ударом её ненависть медленно, но таяла.
Серия яростных ударов под конец стала для меня откровением. И когда Лара научилась так боксировать? Или это злость так её подстёгивает?
Никто из нас не произнес и слова. Ларе видно мешала капа, а я просто не знал что и сказать. Стоял как истукан и позволял жене лупить меня, как хочет. Удар следовал за ударом, пока из глаз Лары не полились ручьи слез.
Тяжело дыша, она остановилась и посмотрел на меня с такой болью, словно это не она, а я лупил её.
Силы покинули Лару резко, ноги её подкосились, глаза закатились. Я бросился к жене и, подхватив свою валькирию, нежно прижал к себе. Ее слезы уже мочили мою грудь.
Жена едва могла пошевелиться, но всё равно снова попыталась ударить меня. Большие кожаные перчатки слабо скользили по моей влажной от пота груди. Сил у моей драчуньи почти не осталось.
Возникло ощущение, что Лара близка к истерике, да и мне было херово. Я чувствовал себя так, будто мне всунули в сердце кинжал и медленно проворачивают его в ране. Какой же я мудак! Самый мудачный мудила на всем белом свете. Довёл жену до такого.
— Заинька, — прошептал я давно забытое нежное обращение, — хочешь ты сейчас отдохнешь и еще мне по морде надаешь?
Жена всхлипнула и подняла на меня заплаканные глаза. Она уже давно сбросила с себя перчатки и вытащила капу.
— Ты дурак, Женя?
— Конечно, дурак! Я даже хуже, просто непроходимый идиот! Лар, я ужасный, но я исправлюсь. Честно.
Жена пристально смотрела на меня несколько секунд, а затем коротко кивнула. Она что, мне верит? Господи, спасибо!
— Нужно обработать ссадины.
— Ерунда, — отмахнулся я, не желая разрывать объятий и отходить от жены.
— Не ерунда. Пошли ко мне, приложим лед.
Я планировал ужин в ресторане, но да, с разбитой губой и бровью мне там лучше не появляться. И вообще не важно где, главное, что мы останемся с Ларой вдвоем. Наедине.
— Ты звонил нашим? — спросила жена, пока мы ехали на лифте.
— Лидия Семеновна с ними справляется, но девчонки уже загрустили за городом. Даша просится на шопинг и хочет посидеть с подружками в кафе. Карина боится пропустить мультик в кинотеатре. Помнишь мы ее обещали сводить?
Лара тяжело вздохнула и грустно улыбнулась.
— Давай завтра съездим за ними, — предложил я. — Заберем на один денек. Пусть мама отдохнет, а мы с ними погуляем. Я соскучился сил нет.
— Вдвоем? — удивилась Лара.
— Вдвоем. — тихо, но твердо ответил я.
Лифт остановился, и мы вышли на лестничную площадку. Лара копалась у двери, я не торопил.
— Мы разводимся, — напомнила она, когда мы вошли в прихожую и начали разуваться.
— Но мы ведь все равно родители, верно? И разве не важно показать девочкам, что мы оба их любим, и что между нами нет вражды?
— А ее нет?
— Лар, давай откровенно! Я не хочу разводиться. Виноват перед тобой, не спорю. Понимаю, что простить меня тебе будет сложно и даже допускаю, что переубедить тебя мне не удастся. Но согласись, одно дело, когда родители ненавидят друг друга и совсем другое, когда они спокойно общаются. Мы должны донести до девочек, что в отношении их ничего не изменится.
Во время всего моего монолога Лара рассеянно ходила по кухне и делала множество мелких дел: поставила чайник, достала кружки, чай, сахар, мед, ложки, печенье.
Затем будто очнулась, вспомнила о моих ссадинах и полезла за аптечкой. На последней моей фразе она уже доставала из морозилки пакет овощной заморозки. Быстро обмотав упаковку тонким кухонным полотенцем, приложила холод к моей щеке.
— Держи крепко, — приказала жена и опять отвернулась от меня к столу.
— Лар, — тихо позвал я.
— Ты прав, — не оборачиваясь, проговорила Жена. — Для девочек ничего не должно поменяться. Давай съездим завтра вместе в торговый центр. Пока Дашка с подружками прогуляется по магазинам, мы сходим в кино, а потом для всех закажем пиццу.
— Замечательно! — я заулыбался несмотря на боль.
— Только между нами это ничего не меняет. — строго заметила жена, спуская меня с небес на землю.