И вот на этот раз – после привычного закрытия глаз, под веками опять начала формироваться живая картинка. Сначала образовалось очень объёмное просторное пустое и светлое пространство… А потом начала проступать картина…
– Стивен?
– Что?
– Мне знаешь, что сейчас приснилось?
– Не знаю. Что?
– Кладбище. Свежая вырытая могила. Промозглая и слякотная погода, прелые листья, чёрная мокрая земля… Могильщики медленно и старательно погружали в могилу гроб. На специальных лентах вручную, сами не слишком твёрдо стоя на земле… А рядом у края двое. Родственники. Один постарше, угрюмый с седой бородой и в красной майке, а другой молодой – лицо не бритое, заплаканное, одет в коричневое пальто… Точно такое пальто есть у Мити. А старший – похож на брата. И тоже в кроксах на босу ногу, при том, что там вроде холодно, носы красные у обоих. И глаза у молодого. Они оба смотрели, как в могилу опускают гроб, простой такой – совсем без загогулин и без полировки… тёмно-синий… И знаешь, молодой – держал в руках фотографию, похожую на меня… и один цветок. А тот, что похож на брата, стоял с пустыми руками и молчал, отстранённо ождая, когда рабочие закончат. А потом молодой как будто пошутил: он поднял лицо и произнёс «она всегда говорила, что на её похоронах будет только один человек». И тот, что с бородой, сказал:
– А оказалось двое.
И молодой заплакал.
– Ведь это не про Митю?
– Конечно нет, дорогая, это же всего лишь сон…
Я снова блаженно закрыла глаза, и очень сильно захотелось спать.
Послесловие
Осень стояла особенно ясная.
Дни солнечные и тёплые, начало сентября – настоящее Бабье лето, короткий период «второй молодости года» перед наступающей зимой.
С девчонкой Митя уже полгода как расстался, на неё начали нападать необузданные психические срывы, и родители отправили её в лечебницу. Митя снова жил одиноко в прежней московской квартирке, малогабаритной, но в хорошем районе и недалеко от метро. И работа ему попалась вполне достойная. В целом жаловаться было не на что, кроме беспричинной печали – заедала она Митю не часто, но запойно на неделю-две примерно каждые три месяца. Сожалел он жёстко, но сам не зная о чём.
В день, когда в дверь его квартирки раздался таинственный звонок, Митя как раз страдал такой печалью и лечился абсолютным уединением и беспрерывным просмотром фильмов или сериалов. А так же таблетками от головной боли, давления, и прочими.
Когда Митя открыл дверь, то увидел посыльного с заказной бандеролью.
На упаковке значилось Митино имя и фамилия, а так же его адрес. В строке отправителя – печатное агентство. Расписавшись в получении, Митя с волнением вскрыл посылку.
Неизвестный отправитель из неизвестного агентства переслал ему рукопись, полученную по почте из США. В прилагаемом письме на его имя сообщалось, что агентство уведомляет Митю о печати книги и просит его согласия на экранизацию.
Повесть была получена с подтверждением всех необходимых формальностей и полномочий, в соответствии с которыми Митя числится единственным наследником и правообладателем, а сторона, передавшая наследие, а так же представлявшая его интересы – пожелала остаться инкогнито. Копии документов на право владения рукописью прилагались. Забрать оригиналы и расписаться Митю приглашали через неделю в приёмной редакции.
Дополнительно в отдельном конверте лежал авторский экземпляр книги, название которой гласило:
Мой роман со Стивеном Кингом. Тайные откровения.
С фотографии на обложке на него смотрело лицо матери.
На вид значительно помолодевшая с тех пор, как полтора года назад они виделись в последний раз, мать стояла в паре с незнакомым мужчиной, умиротворённая и счастливая.
Прижимая к груди книгу, Митя застыл, откровенно ошарашенный, и вдруг произнёс:
– А я ждал…
И лицо его обрело такое выражение, какое много лет мечтала увидеть его мать.