Она протянула мне зеркальце. Во второй раз за последнее время я не сумела узнать себя в зеркале. В первый раз — по причине старого, немодного плаща, теперь… Мое лицо было неузнаваемым — другие щеки, другие глаза, другой нос… Нос стал чуть вздернутым, в общем, слегка курносым…
— Великолепно, — сказала Надя. — Вы замечательно выглядите, пани Юлия, совсем переменились…
— Очень хорошо, — услышала я голос Александра.
Вернувшись к себе в комнату, невзирая на позднее время, позвонила Эве.
— Я разбудила тебя? — спросила, услышав ее заспанный голос.
— Случилось что-то?
— Они обкорнали меня.
— Что это за «они»?
— Да эти русские… Господи, и зачем я только к ним пошла… как теперь показаться на людях?
— Что им взбрело в голову?
— Надя — парикмахер. Она просто взяла ножницы — и чик-чик… Разумеется, дирижером выступал он…
Я вдруг умолкла, не зная, как его назвать. Если он не муж Нади, значит, ее бойфренд, но это слово так мне не нравилось…
Эва была в недоумении, не очень понимая, о чем идет речь. Пришлось рассказать ей все по порядку, начиная с приглашения на ужин.
— Но… может, тебе так больше идет?
— Да не в том дело! В моем возрасте не носят такие короткие стрижки.
— Не преувеличивай.
— Ну мне же не девятнадцать лет. Ладно, не буду больше морочить тебе голову среди ночи. Пока, — сказала я. И положила трубку.
Через некоторое время раздался звонок.
— Конечно, по телефону не опишешь, но ведь я тоже советовала тебе укоротить волосы, — сказала Эва.
— Укоротить?! Да меня обчекрыжили, ты понимаешь? И выгляжу я теперь, как… как заключенная в тюрьме…
На какое-то мгновение в трубке воцарилась тишина.
— У волос есть такое свойство — они отрастают, — наконец послышался ее голос.
— Да, но когда они еще отрастут! Через неделю мне начинать занятия со студентами. Не ходить же в университет в платке!
— Ну-у… купи себе парик.
— Нет, это было бы еще хуже. Ладно, что-нибудь придумаю, молись за меня.
— Думаю, ты справишься, — сказала дочь без особой уверенности в голосе.
Я не могла уснуть. Мне вспомнилась одна сцена из моего детства. Тогда я тоже считала, что меня могут наказать за то, что от меня не зависело.
Дедушка появился на пороге кухни, держа в руке костяной гребешок, из которого были выломаны все зубья. Он смотрел на меня сердито:
— Кто это сделал?
Я отшатнулась к стенке и, прислонившись к ней спиной, стояла понурив голову.
— Ну, жду ответа?
— Я.
— Но зачем?
— Потому что это был злой пес и он кусал людей.
Дедушкины губы опасно вытянулись в ниточку. Он помолчал.
— Ты знаешь, что сломала гребень моей матери, бесценную памятную вещь, оставшуюся после нее?
— Я не хотела, но он кусался, — расплакалась я.
Я рыдала от страха, чувствуя, что на этот раз дедушка меня отлупит. Он направился в мою сторону, я вся сжалась под стенкой, закрыв глаза. И тогда раздался голос матери:
— Отец, оставьте ее в покое!
Дедушка замер посередине кухни.
— Не понял, — сказал он, а его брови взлетели вверх.
— Оставьте ее в покое, — повторила мама.
— Ребенок сломал гребень, который принадлежал моей покойной матери.
— Надоело! — крикнула мама. — Вы слышите, отец? К черту вас вместе с этой безделушкой вашей матери…
Наутро я поехала в Сорбонну с одной-единственной мыслью: мне хотелось попасть на глаза секретарше и посмотреть на ее реакцию. Она меня не узнала. Хотя, быть может, она не узнала бы меня и со старой прической — мы виделись с ней всего лишь один раз.
— Мне хотелось бы выяснить — сколько слушателей будет в моей группе? — спросила я робко.
— Я пока не располагаю данной информацией, — сухо ответила секретарша.
Я плелась пешком через город в жутком настроении. Было пасмурно и довольно прохладно, а я не захватила с собой свитер. Неприятный озноб пробегал по спине. Я решила зайти в кофейню, мимо которой как раз проходила. Присев у барной стойки, заказала чашку кофе. Напротив висело зеркало, в котором я увидела свое отражение, к моему величайшему удивлению, не вызвавшее у меня отвращения. Точнее говоря, мне очень шла короткая стрижка. С такой прической я выглядела намного моложе — никто бы не дал мне теперь столько лет, сколько мне было в действительности. Впрочем, для меня это было несущественно — я не чувствовала необходимости выглядеть моложе. Совсем как моя мать, которая так и не смогла понять, что время нельзя ни затормозить, ни вернуть назад. Всем в нашем городке было известно о ее сумасшедшей любви к молодому мужчине…