Финн, отец его, уста открыл и так ему вещает:
— Горе случилось, большая ошибка, герой чужеземный проник в наш эпос, что ему делать в ирландских сагах? Царь Гильгамеш правит Уруком, нет никого сильнее: во всей стране велика его сила! К нему идти, к царю Урука, ему расскажи о силе человека. Даст тебе он колдунью, приведи ее с собою, когда у водопоя зверье он поит, на него она наложит заклятье, покинут его дикие звери, удачной будет твоя, охота!
Сел Ойсин на белую лошадь, на белую лошадь, что дала ему Ниав, доехал он до города Урука, пред лицом Гильгамеша промолвил слово:
— Горе случилось, большая ошибка, герой чужеземный проник в наш эпос! Боюсь я его, приближаться не смею, не дает он мне счастливой охоты, зверье от меня он в леса уводит! И речь моя ни на что не похожа, каким-то странным говорю я размером, куда подевался мой стих семисложный?! О, Гильгамеш, царь Урука, прошу тебя, оставь нас в покое, зачем тебе наш ирландский эпос? Дикого человека к себе уведи ты, дай мне колдунью, пусть наложит заклятье!
Гильгамеш Ойсину так вещает:
— Иди, охотник, блудницу возьми с собою, когда у водопоя зверье он поит, пусть сорвет одежду, красы свои откроет, ее увидев, к ней пойдет он, покинут его звери, что росли в лесу с ним. Дикого человека ко мне приведи ты, да не забудь вернуть мне блудницу.
Ойсин, сын Финна, так ему вещает:
— Спасибо тебе, царь Урука, если хочешь, нас навести, ты, король наш Финн рад тебе будет, увидишь ты много прекрасных женщин, белы лицом они, волосом рыжи, сини их глаза, как влага речная. Не волнуйся, вернем мы твою блудницу!
Тут славный Ойсин на землю плюнул, вместе с блудницей в дальний путь собрался…
Ну, чтобы быть короче и все это не рассусоливать, скажу, что вся затея у них удалась, эту блудницу увидел дикий человек Энкиду, как положено, шесть дней миновало, шесть ночей миновало, неустанно познавал он блудницу. А потом они оба прибыли в город Урук. Гильгамеш же тем временем видел какой-то странный сон и, естественно, поведал о нем своей матери Нинсун. Мудрая Нинсун не дала маху, сон его ему объяснила. Это сильный товарищ, спаситель друга, словно к жене, к нему прильнешь ты, во всей стране велика его сила!
Когда Энкиду прибыл в Урук, конечно, с блудницей, у них с Гильгамешем немедленно возник какой-то спор, который затем перешел в вооруженное столкновение. Гильгамеш и Энкиду схватились, как быки сцепились, косяк сокрушили, стена содрогнулась, преклонил Гильгамеш на землю колено, успокоил он гнев, унялося сердце. Семь дней и ночей длилась их битва, даже по радио о ней передавали, фотографий много поместили в газетах, но унялося сердце буйного Гильгамеша, они поцеловались, заключили дружбу.
Спящий и мертвый схожи друг с другом — не смерти ли образ они являют? Жизнь и смерть определяют боги, жизнь и смерть лишь им подвластна, смерти дня они ведать не дали.
Где теперь Гильгамеш, царь Урука, никому ничего уж он не вещает.
Наплевать на все…
Будем друзьями. Пусть каждый делает, что захочет.
Кэвин…
Шемас познакомился с ним на островах, и они сразу как-то полюбили друг друга. Им было весело вместе, они смеялись каким-то общим, им одним понятным шуткам, говорили на каком-то им одним понятном жаргоне. Шемас был рад опять встретить его на летних курсах, хотя старался на этот раз не выделять его особенно среди других мальчиков. Михал немедленно возненавидел Кэвина и постоянно старался очернить его в глазах Шемаса.
— Вам с нами небось скучно, да? Вам, конечно, с Кэвином было веселее. А он, между прочим, говорит, что вы его в прошлом году отослали домой. Это правда, да? А что он такое сделал? Надо же, даже вас он ухитрился довести! А вы прошлой ночью куда-то ходили, я слышал. В туалет, да?
— Да нет, это я возвращался домой, гулял, на лестнице в темноте споткнулся и поэтому тебя разбудил.
— А чего вы не смотрели, куда претесь?
— Ой, Шемас, прямо как он с вами разговаривает!
— Ничего, Колум, ты за меня не волнуйся. Я ученый, последнее слово все равно останется за мной.