— Что же мы теперь должны делать?
— Вы должны снять с себя всю одежду, чтобы не испугать духов своими жуткими нарядами, — раздался с кровати насмешливый голос.
— Коли ты все это знаешь, чего сам с нами не садишься?
— Не хочу! Не верю я, что все это серьезно. И чем больше я этого видал, тем тверже считаю: ерунда это. Предпочитаю оставаться нейтральным наблюдателем.
— Дерьмо ты, а не нейтральный наблюдатель, — мрачно сказал Эдан.
— А ты влюбился в старуху!
Эдан начал подниматься.
— Да плюнь ты на него, — сказал Лиам.
— Подождите, — Гилли зябко повел плечами, — если долго сидеть голыми, мы перемерзнем. Надо хоть накрыться чем-нибудь. Давайте возьмем простыни.
— Мою простыню не смейте трогать!
— Тише ты, а то Хумбаба услышит!
Они разделись и, завернувшись в простыни, опять сели на пол.
— А теперь, — торжественно сказал Бродяга, — нам надо всем взяться за руки, чтобы образовать сомкнутую цепь.
С кровати раздался язвительный смех.
— Ох! Не терпится кому-то! Сейчас дождется! — мрачно покачал головой Эдан.
— Не обращай внимания, он же нарочно, — тихо сказал ему Лиам.
— Тсс… — прошептал Бродяга. — Тут нельзя смеяться.
Холодные потные пальцы одновременно сжались в семи рукопожатиях.
— А теперь что делать?
— Я не знаю.
Все головы повернулись к Гилли, и он понял, что опять незаметно оказался во главе затеи, в которой даже не желал принимать участия. Пожав плечами, он молча признал свое негласное лидерство и стал лихорадочно вспоминать то, что знал-только из рассказов.
— По-моему, требуется еще кое-что. Какая-нибудь железка, лучше — ключ, потом Библия, и еще — все четыре стихии: воздух, земля, огонь и вода.
— Ну, воздух у нас есть, — сказал Бродяга, — а остальное сейчас сообразим. У меня найдутся свечи, вот вам и огонь. Сколько надо зажечь?
— Три! — твердо сказал Гилли. — А подсвечник у тебя есть?
— Да мы их просто к полу прилепим. Библия, кажется, у Эдана была… А ты, Лиам, сходи, принеси из уборной стакан воды. А вот земля…
— Пусть кто-нибудь сбегает в соседний сквер и притащит побольше! — с кровати раздался смех.
— Да не обращай ты на него внимания. — Лиам сжал плечо Эдана.
— А вот, — Гилли приподнялся, — тут в цветочных горшках есть земля.
— Не смей, — Эдан схватил его за руку, — тут травка растет специально для сэйшена.
— Что? — переспросил Гилли. — Трава для сэйшена? А зачем она?
— Травка, а не трава, идиот!
— А, понимаю. — Гилли вспомнил, что часто сам поливал эти горшки, не подозревая об их содержимом.
После краткого обсуждения решили, что ложки две земли с краев взять можно, а если в этой земле что и будет, то тем интересней.
Бродяга начертил мелом на полу круг и укрепил в середине горящие свечи. Рядом была насыпана земля, стоял стакан с водой, лежала Библия, на зеленом переплете которой поблескивал английский ключ.
— Ну, теперь все готово! — произнес Бродяга замогильным голосом.
— А воздух? Вы что, думаете, ваши духи согласятся прийти в такую духотищу?
Бродяга встал и открыл окно. Свечи вздрогнули и в испуге погасли. Кто-то вскрикнул.
— Да закрой ты окно, нашел кого слушать! — спокойно сказал Лиам.
Бродяга закрыл окно, опять зажег свечи и сел в круг.
Все снова взялись за руки и начали пристально смотреть на дрожащие желтые язычки.
— Теперь, наверное, надо бы нам хором прочесть молитву.
— Начинай ты, — прошептал кто-то.
— «Pater noster…» [10] — тихо, но ясно начал Гилли, мальчики неуверенным шепотом повторяли за ним эти знакомые им с детства слова, глубокий смысл которых вряд ли был им когда-нибудь понятен. — …sed libera nos a malo… — …Но и избави нас от лукавого…
— АМИНЫ — выдохнули все хором, после чего в комнате воцарилось долгое молчание. Наконец Бродяга, нервно поеживаясь под своей простыней (от холода или от страха?), нерешительно предложил:
— Ну что, давайте вызывать Сида Вишеса, раз уж с него все это началось…
Это предложение вызвало вздохи облегчения, нервное покашливание.
— Итак, сосредоточиться, — продолжал Бродяга уже более уверенным тоном. — Все думаем о Сиде Вишесе и только о нем. Вспоминайте, как он выглядел, как он двигался, как он говорил, пусть в голове у каждого зазвучит его голос.