— Сидром тоже можно напиться, — мрачно сказал Гилли.
— Сидром? Ты что?! Это же вода почти. Нет, ничего такого не бывало. И отец всегда веселился, а ведь вообще-то был человек очень мрачный, уж поверь. Я эти вечера в саду до сих пор иногда вспоминаю. Мы с братом в Англии учились, домой приезжали только на каникулы, но этих встреч ужасно ждали. И вот в нашу честь такие вечера отец и устраивал. Я тогда еще маленькая была, но Джордж все равно охотно со мной разговаривал, танцевал со мной. Мы очень любили друг друга и были как-то очень близки… Упокой, господи, душу его!
— Но, я думаю, — Гилли нервно глотнул, — я думаю, у вас, кроме брата, были и собственные друзья.
— Да, конечно, были. — Она вздохнула. — Но не всегда эти друзья тебя, оказывается, понимают.
Она протянула ему полный стакан и села рядом с ним, сжимая бледными пальцами малиновое стекло.
— Я думаю, и у тебя самого есть друзья. И будут еще…
— Ну, — Гилли осторожно сделал глоток из своего, слишком полного стакана и торжественно поднял его, — ну, давайте, за вас и за меня, и чтобы не в последний раз!
— Я знала человека, который всегда так говорил.
— В яблоневом саду, наверное?
— Да… Ты что, опять собираешься читать мои мысли?
— Нет, нет. Простите. Это я так сказал. Я просто много думаю о вас. Вчера вы даже снились мне.
— Да? И что же я делала в твоем сне?
Гилли покраснел:
— Точно не помню.
— Надеюсь, ничего плохого?
— Нет, конечно. А у вас так не бывало ни с кем, что вдруг совершенно одновременно думаешь одно и то же? Ну, вы понимаете меня? Это бывает, если с кем-то долго живешь вместе или если у людей одинаковый склад мышления. Ох, я плохо объясняю. Мне очень запомнился ваш сад, как вы о нем рассказывали. И я решил вам принести маленький подарок. Только не обижайтесь. Я думал, вам будет приятно.
Гилли понимал, что говорит очень нескладно, и от этого смущался еще больше. Впрочем, она поймет, в этом он был уверен. Сунул руку в карман куртки и медленно вытащил маленькое яблочко.
— Вот, может быть, это напомнит вам о вашей молодости.
Он положил яблоко на стеклянную поверхность журнального столика.
— Спасибо. — Она посмотрела на Гилли. — Нет, правда, спасибо. Я до сих пор все так хорошо помню. Мне кажется иногда, я только вчера была там, молодая, счастливая.
— Вы и сейчас там. Ведь вы вспоминаете, а это главное. Человек живет своими ощущениями, только они и есть правда. Простите, мне все хочется вас спросить, но я как-то не решаюсь… С этим садом ведь связано еще что-то?.. Да? Тут есть еще некто, о ком вы тоже вспоминаете. Правда?
— Да, ты прав. Тут и рассказывать, собственно говоря, нечего. Именно поэтому мне и хотелось тебе о нем рассказать. Я думала сделать это, когда мы будем знакомы получше, Гильгамеш. Но раз уж ты такой ясновидец…
— А хотите, я опять попробую?
— Посмотрим, что у тебя получится на этот раз. Давай, если не боишься.
— Я не боюсь, — испуганно сказал Гилли, понимая, что именно сейчас должно произойти что-то очень серьезное. — Пожалуйста, дайте мне две фотографии, которые висят у вас в коридоре. Мне надо прикоснуться к ним рукой.
Она вышла из комнаты и вернулась, бережно прижимая к груди фотографии. Гилли осторожно взял их и положил себе на колени.
— Да, вот они. Они оба любили вас, но по-разному. И сами они очень разные. Один из них умер молодым, а другой дожил до глубокой старости. Но разве это была жизнь! С одним из них вы хотели связать свою судьбу, но что-то помешало.
— Религия! Он был католик.
— Только это? — Гилли был потрясен. — Вы, правда, так думаете?! Нет, нет, дело было просто в его характере.
— Ах, милый мой, — она вздохнула, — не берись судить о том, чего еще не можешь понять. Ты думаешь, если тогда не было террористов, — она явно смотрела со своей точки зрения, — то и не было никакой вражды между католиками и протестантами? Да те всегда считали себя выше нас, не знаю уж на каких основаниях. А мне тогда и в голову не приходило думать о том, что у нас с ним разные религии. Ведь Христос у всех один.
— И сейчас не думайте. Это он. — Гилли коснулся пальцем своего (теперь — чужого) лица на фотографии. — Я угадал?
— Да. Но, я сейчас думаю, может быть, тебе кто-нибудь из мальчиков рассказывал уже. Помню, я, кажется, рассказывала Эдану про Джорджа. Вот он. — Она дотронулась до фотографии, лежащей на левом колене Гилли. — Он был убит во Франции во время первой мировой войны.