Собирая остатки самообладания, набираю ответ. Это не так-то просто - пальцы дрожат как у алкаша.
Саша: Нет, уже спим
Прочитала. Печатает. Стирает. Опять печатает. От того, как, не мигая, пристально пялюсь в экран, слезятся глаза.
- Саш, это Лиза пишет? – напряженно шелестит Надя рядом.
Молча киваю, не поворачиваясь к ней. Просто не могу взгляд поднять. Место на плече, где мы соприкасаемся, будто окаменело. Тянет стряхнуть это ощущение.
- Мне лучше уйти? - взвивается ее голос, дрогнув.
Я понимаю, что ей наверно обидно это все, но не знаю, что с этим делать. Да и не успеваю ничего ответить, потому что наконец приходит сообщение от Лизы.
И лучше бы я его не читал.
Лиза: Саш, ты прости меня. Я тебя очень- очень люблю. И хочу уже к тебе. Ты же знаешь, что я тебя люблю, правда?)))
Из горла вырывается придушенный судорожный всхлип, зажимаю рот рукой. Строчки расплываются перед глазами, во рту как-то солоно. Мотаю головой, словно пытаясь отмести эти эмоции, которые не помещаются в меня. Она будто знает. Наотмашь бьет. Издевается.
Саша: Это ты меня прости. Кис, я люблю тебя
- Кажется, мне пора, - ровно выдает Надя, перегнувшись через мое плечо и взглянув на экран. Хлопает по плечу, вставая, - Не загоняйся, Сань, ничего не было.
13. Сашка
13. Сашка
Просыпаюсь с чугунной головой. Перед сухими глазами танцуют красные мушки. Вырубился я лишь на рассвете. Да и сейчас солнце еще только-только начинает светить на полную. Нащупываю рукой телефон и, сощурившись, чтобы сфокусироваться, смотрю на дисплей. Половина восьмого утра. Можно поспать еще часик, но я уже не смогу наверно...
В голову такое лезет, что, кажется, ее сейчас разорвет. Тревога съедает изнутри. Страх почти животный, что все откроется.
Лиза меня за такой финт не простит. Никогда. Даже в параллельной вселенной представить такое сложно.
У нас итак все было шатко. Не все время, иначе бы это был вообще мрак, и...
И наверно я бы так не переживал. Толку скорбеть над уже дохлым браком.
Но он не был дохлый, и сейчас от этого дохну я.
Большую часть времени у нас все было хорошо, даже отлично. Мы не ругались, смеялись, у нас был налаженный быт, никого не выматывающий, уже взрослые, вполне самостоятельные дети, простоя в интимной жизни вообще не было никогда. Даже в самые тяжелые моменты мы не доругивались до такого, чтобы неделями не хотелось трогать друг друга.
Эти приступы раздражения внутри отношений накатывали волнами, словно сезонные обострения у шизофреников, и схлынивали через неделю -две как ни в чем не бывало. Опять наступали штиль и ласковая тишина.
Наверно, что-то копилось, да. Я признаю. Наверно, должно было рвануть когда-нибудь.
Но не так же. Не так...
Нас ждал взрыв ручной гранаты, а я по дурости скинул атомную бомбу. И детонатор застрял, не сработал. Но я знаю, что она рядом лежит и может расхерачить все в любой момент.
Как теперь с этим жить?!
Катастрофа ощущается так близко, что мысль в голове по сути одна.
Я не представляю свою жизнь без Лизы.
Я достаточно неприхотливый человек. К тридцати годам у меня уже было все, что мне нужно для того, чтобы просыпаться с чувством, что я не зря этим утром открываю глаза. Чтобы ощущать глубинное удовлетворение от своей жизни.
Я выкупил у партнера долю в нашем туристическом комплексе, рассчитался с Лизиным отцом и еще парой инвесторов и стал ни от кого не зависим, растил двоих разнополых чудесных детей, построил дом, занимался любимым делом и взял в жены женщину, которую любил, и которая бесспорно любила меня.
Да, бывали разные периоды и в семье, и в работе, жизнь - не шоссе без кочек, и в глобальном смысле я был удовлетворен. Мне было не так много и надо, но, убери хоть один кирпичик - и все посыпется.
Это был мой максимум и минимум одновременно.
Как без Лизы? Как...?
Я не готов даже думать об этом. Пытаться представлять. Она просто есть в моей жизни и все. Как есть у меня две почки. Да, я в курсе, что можно и с одной. Но это инвалидность на всю жизнь. Короткую, неполноценную жизнь.
Я не хочу неполноценную...
Надя сказала, что "ничего не было". Есть надежда, что дальше нас это не уйдет.
Была глубокая ночь. Надя не из тех, кто болтает. Тем более, если пообещала. Мы знакомы давно. И перед ней мне в итоге тоже дико неудобно. Я хорошо к ней отношусь, но не уверен, что она теперь относится ко мне так же.
Но на фоне возможных проблем с Лизой эти мысли просто не состоянии надолго задерживаться в моей голове.
Главное, что будет молчать. Значит надо просто забыть об этом.
Ничего не было...Да.
Все совершают ошибки...Даже самые дебильные...
Сука, все равно как же тошно и потряхивает, а...
Не в силах больше оставаться в нагревающейся от утреннего солнца палатке, выхожу наружу, прихватив куртку с собой. Природа вокруг так совершенна и чиста, что от диссонанса с тем, что снаружи и внутри меня, становится почти физически больно. Вдыхаю звенящий горный воздух, и он словно не втягивается в легкие. Там все забито давящей духотой.
Я не курю, но именно сейчас желание сильное. Бреду к палатке Теймураза, щурясь от яркого утреннего солнца. Снег весело искрит, хрустит тонкой коркой под ногами, сосны вокруг...Небесная лазурь как издевательство. Хочется туч, тяжелой серости, мокрых колючих хлопьев прямо в лицо...Чтобы переключиться на внешнее и не думать.
Стреляю сигарету у сонного приятеля и бреду дальше к ущелью. Разряженный кристальный воздух постепенно заполняет желанной пустотой разрывающуюся от мыслей голову.
Я скольжу взглядом по открывающемуся виду, и мне просто красиво.
Вспоминаю, как мы с Лизой были на этом самом месте пару лет назад. Но это такие светлые моменты, что даже сейчас я не чувствую от них горечи.
Ее улыбка и манящий взгляд выжжены где-то на сетчатке - ложатся фильтром на ультрамариновое небо и редкие облака.
Спускаюсь за скальные выступы за стоянкой и тут притормаживаю. На бревне над самым ущельем, к которому я и шел, уже сидят.
Причем мой Левка. Еще и курит...?!
Так, это что, блять, за фокусы?! Сую добытую у Теймураза сигарету в карман и, хмурясь, спускаюсь по сыпучей тропинке к сыну.
- Эй, ты не охренел? - интересуюсь, когда оборачивается, - Ты что? Куришь?! С каких пор?!
Сын только хмыкает в ответ и показательно делает глубокую затяжку, от которой с непривычки закашливается до слез. Этот глупый протест так не свойственен ему, что я притормаживаю, смотря малому в глаза.
Левка обычно побаивается меня в таких моментах. Не хочет косячить. А сейчас глядит с каким-то отчаянным вызовом в упор, даже сквозь проступившие слезы.
Внутри тревожно и звонко дергается натягивающиеся струна. У сына взгляд такой странный...
Будто...
- А ты с каких пор тетю Надю прешь, папа?
Дзынь. Струна лопается, рассекая внутри все органы.
14. Сашка
14. Сашка
Внутри образуется плотный вакуум. Закладывает уши. Сердце натурально останавливается, пока смотрю в Левкины враждебно и так беззащитно сверкающие глаза.
Его боль осязаема, и ее причина - я. Невыносимая какая-то правда.
Это ведь мой ребенок! У нас всегда была сильная связь. И мне так легко сейчас впитывать его эмоции.
Они противно позвякивают запредельным напряжением, бегут по венам вместо крови, заполняя каждый несчастный капилляр. Я чувствую их металлический горький привкус на языке, вдыхаю их гарь вместо кислорода.
Не выдерживаю - отвожу взгляд - слишком болезненно. Сложно такое про себя принимать.
И, стоит опустить глаза себе под ноги, как сердце тут же с разбегу ломает ребра и начинает больно частить. Вся кровь приливает к голове. Шумит словно при контузии.