— Дай им шанс, — твердо велел Аль Мактум. — Приди сама. По зову своего сердца. К тому, с кем сама хочешь быть. Я не протягиваю руку дважды. Даже женщине, которая владеет моим разумом.
— Я приду от безысходности, а радость… как я могу дать тебе то, чего у меня нет?
— Что ж, придётся дать тебе повод, — Кемаль резко выпрямился и отпустил мою руку. — Я не хотел. Но с тобой просто нельзя по-иному!
Уж при этих словах нехорошее предчувствие буквально выбило меня из колеи, но я не могла поверить, насколько Кемаль предугадал каждый мой шаг. И что самое страшное — у него хватило терпения ничем этого не показать, забавляясь моим неведением! Настоящий шайтан. Я не встречала в своей жизни таких людей, не считая, может быть, только своего отца.
До вечера мой ашур[5] молчал. А тревога сковывала, подобно цепям, лишая сил и самообладания. Солнце склонилось к закату. Шейх Асир отбыл в столицу эмирата. Эмир Песков, как называли главу семьи Аль Мактум на большой земле, так и не захотел мне помочь. Я не вышла с ним попрощаться, понимая, что сорвусь и разрыдаюсь, умоляя забрать с собой.
Следила из окна за прощанием отца и сына. В сердце расцветала пустота. О более серьёзных вещах я попросту старалась не думать. Пусть я проиграла этот поединок — добровольно в шатер Кемаля не пойду. Придётся тащить силой у всех на виду. Пусть молодой шейх после этого собирает свой авторитет по крупицам!
Но Кемаль уже хорошо изучил меня. И нашёл способ сделать так, чтобы пришла я сама.
В небе зажглись первые звезды. Я мерила шагами шатер. Слуги убирали постель эмира, мели полы. Я не знала, стоит ли мне готовиться ко сну, поэтому прислушивалась к каждому звуку. Тревога достигла апогея.
Неожиданно шум раздался за окнами шатра, в поселении. Я бы не обратила на него внимания, не будь так напряжена и не напомни мне это злорадное ликование первую ночь здесь. Даже следы плети заныли, напоминая, что я никогда не буду тут в безопасности.
Бедуины были похожи на древних дикарей. В свете костров, которые не несли особой функции из-за электричества, их танцы были зловещими и пугающими. Что-то должно было произойти. Что-то, на что мне лучше было не смотреть, но я не могла оторвать взгляда от происходящего.
На миг толпа расступилась, но завывания не прекратила. Двое мужчин, в одном из которых я узнала Саида, выволокли на центр площади упирающуюся невысокую фигуру с мешком на голове. Из-за пляски теней я даже не смогла разобрать, кто это — мужчина или женщина. И лишь когда узника швырнули в центр огненного круга, поняла, что это ребенок. Мальчишка примерно одиннадцати лет…
Ничто и никто не могло ударить меня в сердце сильнее, чем то, свидетельницей чему я сейчас стала. Мне не надо было даже вглядываться, чтобы узнать, кого кровожадная толпа пустынных варваров собралась линчевать. Я даже с закрытыми глазами узнала бы Дубая.
Мои ладони с такой силой сжали резные решётки окна, что потекла кровь. Крик застыл в горле. Словно в страшном сне я смотрела, как Кемаль поднял руку, призывая к молчанию. Что-то отрывисто спросил на древнем языке пустынных племен. Хозяин Дубая сделал шаг вперед, на миг закрыв обзор. Я не могла разобрать, что же он говорил, но все стало на свои места, когда в руках Кемаля оказались обрывки бумаги, на которых я писала свой сигнал SOS.
Аль Мактум улыбнулся улыбкой сущего демона, смял записки в ладони и бросил их на землю. Что-то отрывисто спросил. И тишина вновь взорвалась кровожадными криками.
Несколько людей с тележками двинулись к центру круга. Увидев их содержимое, я похолодела от ужаса. Камни и ножи.
Саид сорвал мешок с головы Дубая. Даже в свете костра было видно, как он бледен, как дрожат его губы. Несмотря на ужас, передавшийся мне, мальчик держался с достоинством. Только тяжело дышал и старался не смотреть в глаза обезумевших палачей.
Я все-таки закричала. Сползла на пол, закрыв лицо израненными ладонями. До этого вечера я думала, что самое страшное, что со мной может произойти — секс по принуждению. Увы, Кемаль решил избавить меня иллюзий и показать, что означает непокорность в его жестоком мире.
Слезы смешивались с капельками крови. Меня трясло. Слуги давно покинули шатер, чтобы не пропустить ужасающее зрелище. Если бы шейх Асир остался в поселении, я бы упала ему в ноги и поклялась выполнять любое желание его сына.
Но Кемаль дождался отъезда отца, чтобы никто не мог помешать экзекуции.
Женский крик, полный боли и отчаяния, добавил шрамов моему сознанию. Борясь с головокружением, я вскочила на ноги и с ужасом следила, как к центру «жертвенного круга», путаясь в абайе и рыдая, бежит молодая девушка с татуировкой на виске. Амина. Та, кто воспитала Дубая в чужом мире как своего брата.