– Алло? Ника? Ты чего мне на работу звонишь? – рассеянно спросила я, услышав в трубке знакомый голос.
– Где твой мобильник? – вопросом на вопрос ответила дочь. Я хотела было сказать ей, что это невежливо, но вспомнила, что забыла мобильник в машине.
– Где ему и положено быть, у меня в сумке. Только он выключен, потому что я работаю. РАБОТАЮ – если ты не расслышала. Деньги зарабатываю.
– Вся ясно, ты забыла его в машине, – хмыкнула Ника.
– Детка, я очень спешила сегодня утром. У нас тут такой кавардак, голова идет кругом. Начальство новое, все на ушах, – принялась оправдываться я. Что я вам говорила насчет вранья. Мое вранье вычисляется на раз!
– У меня сегодня спектакль, ты помнишь? Але! – напомнила о себе Ника.
– Ой, Никочка, да. Конечно, я помню, – заюлила я. Господи, как я могла забыть! И почему, в самом деле, наш новый начальник явился в офис именно в тот день, когда у моей дочери премьера?
– Значит, ты приедешь? – переспросила она.
– Ну, конечно. Я же обещала.
– Вот именно! Я жду тебя в пять около школы! – менторским тоном заявила дочь. Я повесила трубку, посмотрела на часы и в ужасе прикрыла рот рукой. Было около трех часов, обычно мы работали до половины шестого, хотя рабочий день у нас до шести. Однако сегодня надо было стоять до конца.
Прошло всего несколько часов правления Шувалова, а уже имелись раненые и убитые. Убитых было двое. Шувалов умудрился прицельным ударом выбить десять из десяти возможных очков и уволил начальника склада и его заместителя. Все, кто до этого самоуверенно ходил по офису, теперь уставились в мониторы и молились. Дело в том, что начальник склада и его подручный казались непотопляемыми, как «Титаник». Однако утонули они быстро и безвозвратно. А ведь до этого они пережили уже несколько проверок со стороны учредителей. Они, как Штирлиц, могли вытворять что угодно, но никому не удавалось поймать их с поличным. Не помогали ни пачки (даже тонны) жалоб со стороны разгневанных клиентов, ни даже введение систем видеонаблюдения в помещении склада и штрих-кодов на накладных. Очереди за коробками стояли по многу часов, оборудование пропадало или странным образом трансформировалось из одной модели в другую, инвентаризация захлебывалась еще на стадии назначения.
И вдруг, не тратя времени на объяснения, новый начальник произвел один точный выстрел в голову, которым сразил обоих. Он просто взял и уволил их безо всякого объяснения причин. Вызвал в свой кабинет, а там, не закрывая двери, чтобы было слышно (и видно) нашему секретарю Лизочке, громко сказал:
– Господа, с завтрашнего дня вы здесь больше не работаете. Можете приступать к ревизии. Подпишете с новым начальником ревизионный лист и можете получить расчет.
– А как же две недели, по закону же… – промямлили те.
– Они тоже будут вам оплачены. Хорошего дня!
И, как рассказывает Лизочка, Шувалов улыбнулся уже бывшему начальнику склада своей фирменной доброй улыбкой. После этого Станислав Сергеевич начал по одному вызывать к себе менеджеров, а у нас в офисе воцарилась напряженная рабочая тишина, нарушаемая только клацаньем клавиатуры.
Аленка напряженно думала о том, как бы ей все-таки уехать в свою Турцию. Ольга Хрюнина обзванивала всех своих клиентов. Она бурно выражала им благодарность за сотрудничество и обещала держать их в курсе всех наших скидочных программ в обмен на маленькую любезность… Таким подхалимским способом ей уже удалось получить четыре рекомендательных письма, которые она, конечно же, понесет потом предъявлять в «гестапо» – в дирекцию к Шувалову. Я же занималась тем, что реанимировала отчетность, а также витала в облаках и вспоминала свой неудачный брак.
– Вот сучка эта Хрюнина! – завистливо скривилась Аленка. – Всегда вывернется. Как бы мне в отпуск-то попасть? Неужели сгорит тур? Такой тур хороший.
– Ален, а мне надо уйти пораньше, – вставила я.
– Нет, только не начинай. Ты что, рехнулась? Пойди тогда и сама заявление об уходе напиши.
– Мне правда очень надо. У моей Ники сегодня премьера. Я не могу не пойти.
– Да? – подняла брови она. – Пойди и отпросись у САМОГО. Заодно мы все посмотрим, что он с тобой сделает!
– Может, отпустит? – пожала плечами я. В конце концов, неужели у него нет сердца? Не так часто у ребенка в театральной студии премьеры. Впрочем, идти и отпрашиваться мне совершенно не хотелось. Вдруг он не знает, что у людей бывают дети. Нет, судя по его виду, он прекрасно знает, по крайней мере, как они делаются. Но мне это вряд ли поможет, тем более что все, кто уже побывал в вышеуказанной пыточной, выходили оттуда задумчивыми и погруженными в себя.