Замахал крепко сжатым кулаком.
- Это твердокаменный марксист. Сдвинуть его на какой - то путь изменений невозможно. И на любые изменения в стране не пойдет. Хотя сам Михаил мне нравится, линию партии всю жизнь блюл, как девица невинность. - засмеялся Брежнев.
- И как человек - принципиальный, честный, скромный по жизни, и дети у него хорошие люди. Но сейчас нужно менять многое. Дело делать новое. И новые люди нужны. Но и ошибаться нельзя - тут надо наверняка. Ошибок нам партия и страна, народ не простят…. Вот надо подумать, как Суслова на пенсию заслуженную отправить. А это сам понимаешь, как с меченым не пройдет - Суслов человек авторитетный в партии.
- Леонид, а что ты меченого снял? Он молодой. И работал вроде ничего. Андропов его поддерживал. И вдруг такое снятие со всех постов. - Черненко внимательно смотрел на Ильича.
Брежнев махнул рукой.
- Не бери в голову. Вот эти бумаги меня достали. Не мог меченый наладить работу сельского хозяйства. Кишка тонка. Вспомни при Иосифе, и не за такое снимали. Пошли друже ужинать, а то есть хочется мочи нет.
Викторин помнил этот разговор. И в который раз расстроился. Ну, угораздило в Брежнева “попасть”, попал бы в какого - нибудь здоровяка - спортсмена, лучше в хоккеиста. Макарова там или Фетисова. И здоровье через край, и слава, и почести, и биография, все в порядке. А тут спасай СССР. А шеф упирается как осел. Всеми можно сказать фибрами души. Одно утешает, что Ильич человек не злой, и жизнелюб.
- Лень пусть чего перекусить принесут, да сходим в кабинет к Сталину. Я давно мечтал увидеть кабинет вождя народов.
В этот кабинет Брежнев за все годы правления попал впервые. Хотя нет, не впервые, был в конце 52 -го и в январе 53-го года - раза три, четыре. Память быстро напомнила: все тот же большой стол, покрытый зеленным сукном, деревянные дубовые панели стен, лампа на столе, хрустальная пепельница, портрет Ленина на стене. Полумрак кабинета казалось давил. Ильич даже хотел побыстрей уйти. Но Викторин остановил.
-Ты чего, шеф, решил на выход дёрнуть? Рано, я еще ничего не рассмотрел.
Ильич подошел, к столу на столе лежала курительная трубка и пачка папирос “Герцеговина Флор”. Взял в руку трубку, ощутил тепло дерева.
А не покурить ли мне из трубочки “Хозяина”. Какое - то прямо мальчишеское желание овладело.
Надо же столько лет прошло, а аромат не выветрился, - подумал, было, Брежнев, но вдруг закружилась голова, все поплыло перед глазами. Ильич испугано-
-Эй, Викторин, ты где? - братец молчал.
У окна раздалось тихое покашливание. Леонид Ильич увидел, что спиной к нему у окна стоит пожилой, невысокого роста, чуть ссутулившийся, в стоптанных войлочных сапогах и зеленном военном кителе человек.
У Брежнева по спине побежали мурашки, и пробил пот, почти первобытный ужас охватил его. Он узнал стоявшего - Сталин.
Сталин неторопливо подошел к Брежневу. Встал рядом, карие пронзительные глаза, казалось, прожигали насквозь. Ильич чувствовал, что Сталин читает его жизнь, как книгу.
- Кто же ты такой?…. А молдаванин. Нравится моя трубка? Закуривайте, не стесняйтесь товарищ Брежнев.
Он взял папиросу, набил ароматным табаком трубку, неловко прикурил. Осторожно затянулся с видимым удовольствием.
В свое время карьера Брежнева состоялась благодаря симпатии Верховного вождя страны советов. В конце пятьдесят второго года, на пленуме, Сталину попал на глаза молодой, видный собой Брежнев.
-“Какой красивый молдаванин” - сказал Вождь, он конечно ошибся. Но судьба или Фортуна улыбнулась Брежневу. Секретарь Сталина Поскребышев не промолчал, заметил ошибку “Хозяина”.
-“Да стар, стал наш вождь. Это же Леонид Брежнев первый секретарь Днепропетровского обкома”.
Но Сталин до самой смерти обладал хорошим слухом. Таинственно улыбнувшись, Отец народов буквально на следующий день назначил Брежнева Первым секретарем компартии Молдавии. Правдива эта история или нет, Бог весть. Но факт налицо - Сталин, как сейчас говорят, ввел Леонида Ильича в “высшую лигу”, сделал членом Бюро, секретарем ЦК. Брежнев уважал Сталина и был ему благодарен.
- Незваный гость хуже татарина. Ты слышал эту поговорку?- усмехнулся “Хозяин”. Ильич побледнел, в ногах появилась слабость, трудно стало дышать. Ильич чувствовал еще немного и потеряет сознание.
Сталин неторопливо подошел к столу, сел, закурил.
- Ну, раз ви пришли товарищ…Брежнев Леонид Ильич, проходите, садитесь. Говорите, зачем пришли.
- Товарищ Сталин я не виноват. Простите это все Викторин виноват. -
Голос у Ильича дрожал, дикция подводила, все прожитые годы, как пресс давили на плечи.
- Это он попросил сюда зайти, а не я. Мне самому ваш кабинет и задаром не нужен…. В смысле не то ,.. Я уважаю ваш кабинет. Это Викторин попал в меня после аварии и приходится с ним считаться. А так он беспартийный, почти оппортунист, все читать меня заставлял - жаловался Верховному Ильич. Сталин удивленно хмыкнул. Ткнул папиросой в сторону Брежнева.
- Не говорите так много, не надо. Что вас волнует товарищ Брежнев? Что нужно вам?
- Иосиф Виссарионович я сейчас Генеральный секретарь, товарищи избрали. Все на мои плечи. Все одному думать приходится. А в стране огромные проблемы. Народ накормить не можем, дать людям все те вещи, что им необходимы - жилье, обувь хорошую, одежду, друге предметы быта. Из Съезда в Съезд принимаем одни и те же решения: поднять, улучшить, повысить, а воз и ныне там же. Надо что - то делать, менять, а что? И как?
- Не волнуйтесь, товарищ Брежнев, я понимаю вам не просто. Но большевики не привыкли отступать перед трудностями. Соберитесь. Не дрожите. - Улыбнулся, неожиданно обаятельно - Я вас не съем.
Брежнев, вытер платком вспотевшее лицо.
-Товарищ Сталин все так неожиданно…. А начал наводить порядок, на Западе подняли шумиху. Обвиняют в репрессиях. Вроде арестовали главных жуликов в торговле, а там целая мафия. Опять все тоже - воруют на местах, в столицах наладили обеспечения трудящихся продуктами питания, а в глубинке беспросветное положение. Не хватает самого порой необходимого-дефицит. То того нет, то другого.
Сталин посмотрел с легким прищуром, покачал головой. Встал, прошел мягко, почти беззвучно к окну.
- Тяжело? Да тяжело, не просто. А когда было просто? Когда было легко? После Гражданской войны мне тоже было трудно. В стране разруха, голод, ничего нет. Кругом вражеское окружение. Внутри страны контрреволюция. В партии скрытые враги - Троцкий, Каменев, Бухарин, Зиновьев…. Кирова убили. Надо было начинать с нуля, и людей, нужных людей мало. Поднимать страну из руин, строить заводы, бороться с голодом, анархией, бардаком в экономике. А после Великой отечественной войны?
- Иосиф Виссарионович я уже старый, может, кого другого назначить на мое место?
- Мальчишка! - произнес Сталин с характерным грузинским акцентом. Сколько в его голосе было иронии, презрения, возмущения.
- Мальчишка. Боишься трудностей. Ну, пускай тебе мамочка поменяет штанишки и сопли утрет. - Что -то резко, грубо сказал по-грузинки. Возникла пауза. Было видно, что “Хозяин” сильно раздражен и рассержен. Ильич опять был близок к обморочному состоянию. Судорожно расплескивая воду, налил себе стакан воды, когда пил зубы, стучали о край стакана. - Викторин ты где? - В ответ молчание.
Сталин подошел совсем близко к Брежневу. Взял за плечо, ладонь такая, маленькая с виду, неожиданно оказалась сильной, как в тиски стиснула плечо.
- Ничего, товарищ Брежнев. Других кадров у нас сейчас нет. …Вижу большевик ты, хотя и слабак. Но это я сам виноват - не оставил замены после себя…. Не надо бояться принимать ответственные решения. Не надо. А мафия, это что такое? При мне не было мафии. Врагов надо не бояться, а уничтожать. У тебя НКВД, госбезопасность есть? - Ильич как-то замялся, смущенно заерзал на стуле, робко, дрожащим голосом ответил.
- Иосиф Виссарионович партия на 20-том Съезде осудила политику репрессий. И культ личности.
Сталин снова отошел к окну, удивленно посмотрел на Брежнева.
-Какие репрессии, какой культ личности? Чепуха, вздор! Была борьба или мы, или они! Это война. - Глаза Сталина стали янтарно желтыми, как у тигра. Склонил голову набок, иронично улыбнулся.