Маршал был угрюм, и очевидно сильно огорчен. Однако суть польского “вопроса” помнил хорошо, и генштаб постоянно отслеживал ситуацию.
- Введение военного положения? Мы будем наводить порядок или войска Варшавского договора? - голос маршала чуть дрогнул.
- Сами поляки пусть справляются, Генерала Ярузельского во главе поставим, должен навести порядок.
Секретарь доложил о прибытии министра иностранных дел. Вошел Громыко, еле заметно дрогнули уголки губ. Думал на встречу пригласили только его.
Андрей Андреевич был, неприятно удивлен, присутствием в кабинете, как сейчас говорят “силовиков”. Хотелось поговорить с генсеком наедине. Лицо старого дипломата было спокойно - опыт, и привычка к любым неожиданностям сказывался.
- Здравствуй Андрей Андреич садись. - Брежнев за руку поздоровывался с министром.
- - Подожди немного, сейчас с Дмитрием Федоровичем договорим. Дмитрий Федорович возможно надо дать указание маршалу Куликову командующему войсками Варшавского договора, чтобы силы Варшавского договора были готовы ко дню ведения военного положения в Польше. Поляков это должно убедить, что другого выхода у них нет. Да и позиция генерала Ярузельского будет более крепкой. И сам генерал будет решительнее в своих действиях. А то знаем мы этих поляков, те еще патриоты родины. ЦРУ в Польше очень активно суетятся, надо дать им по рукам. Братскую Польшу не дадим в обиду, Брежнев решительно расправил плечи, внимательно посмотрел на присутствующих - волновало, как воспримут речь.
- Сделаем все как надо, не беспокойтесь, Леонид Ильич все будет в порядке. Сегодня же все группы войск в Европе и войска Белорусского и Прибалтийского военных округов будут приведены в повышенную боевую готовность. В генштабе уже подготовлен план ввода войск в ПНР на случай чрезвычайной ситуации.
Дмитрий Федорович был уверен, что ситуация в Польше не выйдет из под контроля, что бы тут ЦРУ и НАТО не придумали.
“Против стального танкового кулака Советской армии не сдюжат, пусть только попробуют вмешаться в наши дела, так двинем по жирным харям, до Атлантики дойдем. Недаром Т-80 делаем, как раз для этого похода, это им не цветочки, не прогулка с шампанским, а настоящая армия”. А атомного оружия маршал не боялся и считал, не без основания, что у буржуев кишка тонка, применить его ради спасения союзников европейцев. “Заокеанские толстосумы всегда в первую очередь о себе думают, а уж потом о ком-то еще - не посмеют, знают, ответим”. Дмитрий Федорович свято верил в несокрушимую силу Советской армии. И над усилением мощи, которой постоянно работал не жалея сил, ни своих, ни подчиненных. Этот труд пусть непростой и тяжелый приносил ему истинную радость и счастье. В этой работе был смысл всей его жизни. Единственное, что расстраивало старого маршала и порой огорчало, это недостаточное количество финансовых средств, что, по его мнению, выделялось ему бюджетом. Маршал не был профессиональным военным, его карьера началась при Иосифе Сталине, который безошибочно увидел в молодом директоре Ленинградского завода “Большевик” способность делать дело и талант организатора. И Сталин назначил его наркомом вооружений, не побоявшись доверить столь ответственный пост. Сталин, по сути, на всю жизнь определил дальнейшую судьбу Устинова. Министр обороны был один из немногих государственных руководителей эпохи социализма, кто действительно оказался на своем месте, и своей работой способствовал все более возрастающей военной мощи СССР. Маршал вникал во все вопросы и проблемы вооруженных сил. Знал в лицо всех ведущих конструкторов и всех директоров военных предприятий. Все проблемы производства вооружений считал своими проблемами и пытался их разрешить оптимальным образом. Лучшего министра обороны как организатора и руководителя всем оборонным комплексом страны не было, не только в истории СССР, но и в истории России. У маршала был только один недостаток. Как мать бездумно слепо любящая своего долгожданного единственного дитя, и поэтому делающей для него все и выполняющей все капризы, не считаясь со средствами и возможностью. Так и Дмитрий Федорович готов был потратить для ВПК и армии весь бюджет страны и даже больше. Сегодня у министра обороны был самый плохой день в его жизни. Было трудно дышать, в груди зажгло, и давило как камень сердце. Брежнев ранее прежде хороший руководитель и более того - друг и соратник. Теперь хочет наполовину урезать военный бюджет. Устинов был потрясен. Он всегда считал Брежнева своим другом и ценил эти отношения. Леня никогда или почти никогда не отказывал ему, будь то выделение средств на разработку новой техники или установку ракет. А теперь поступает, как недоброй памяти Хрущев - режет по живому. Всякое поползновение на интересы армии и ВПК министр воспринимал, как личное оскорбление и кровную обиду, и такие попытки не прощал ни кому. Поэтому с этого октябрьского дня дружбе маршала и генсека пришел конец. Но маршал не даром прошел школу “жизни” при Отце народов, ни единым словом не дал понять окружающим, как он взбешен. Чувство ненависти к “новому” Брежневу вызывала горечь во рту, и судорогой сводило скулы. Теперь у Брежнева появился очень опасный и могущественный враг.
- Андрей Андреевич как видите вопрос о Польше теперь наиважнейший наряду с положением в Афганистане. Теперь надо как-то обеспечить дипломатическое прикрытие наших действий в отношении Польши. Помните, как на нас набросились все Западные газеты, и журнал в декабре прошлого года? Обливали нас грязью все кому не лень, даже нейтральные страны. Надо принять меры. И еще к вам моя личная просьба Андрей Андреевич, надо со стороны нашей дипломатии выдвинуть новую Инициативу по разоружению. А то как-то столько усилий со стороны нашей партии сделано. А сейчас все остановилось. - Брежнев окинул взглядом присутствующих, словно, что-то ожидая. Замер, потом вздохнул.
- “Смотри Витя, ведь ни кто-то даже добрым словом не вспомнил про меня. Сколько здоровья и сил мне стоило разоружение. Веришь, ночи не спал, голова болела, таблетки не помогали. Мда.” - Брежнев разочарованно, с укором глядя на Громыко, продолжил.
- Да много сил партия и руководство прикладывают в созидании дела Разрядки международной напряженности. И сейчас необходимо начать этот процесс. Может быть, мы откажемся от установки ракет средней дальности в Европе? Но вот, что попросить взамен надо решить.
После последних слов Брежнева Устинов вскочил и тихо почти еле слышно произнес.
- Леонид Ильич это недопустимо. Армейское руководство и генштаб считают эту инициативу необдуманной и противоречащей интересам обороноспособности Советского союза. С таким вашим решением я категорически не согласен. И прошу вас в присутствии других членов Политбюро снять этот вопрос. Мы и так уже в достаточной степени пошли на значительные уступки в договоре по ОСВ. Тут и так голову ломаешь, как американские военные базы “прикрыть”, флот их, с каждым годом наглеет все больше. Самолеты натовские летают вдоль границ каждый день. Подводные лодки в нашу экономическую зону, как к себе в огород на пикник ходят. А мы уберем ракеты… Да это такое, такое - просто нет слов. Мы просто с голой ж… против их ракет в Европе останемся. - По наклону головы и выражению лица министра было ясно, от своих слов не отступится. Или как бык на корриде умрет, но бодаться будет до последнего вздоха.
- ” Говорил я тебе Витя, не пойдет на разоружение Устинов. Теперь что? Ну, какое разоружение. Видишь, флот НАТО наглеет. Самолеты всю границу прощупали. А подлодки американские, что делают? Действительно прав Дима. И не уговаривай меня”.
- А куда я вас спрашиваю, в таком случае смотрит наш флот? Где наша авиация? Почему не докладываете, о таком критическом положении? Хотите, что бы как в сорок первом году случилось!? - Толстое грубое лицо Брежнева пошло красными пятнами, речь ухудшилась. Глаза яростно блестели из под грозно сдвинутых кустистых бровей. Викторин еле успевал регулировать сердечное давление подшефного организма. “Пламенный мотор” Ильича шел вразнос.
- Тут голову ломаешь, как народ накормить, армию вооружить, за весь соцлагерь бороться приходиться. Но думаю, надежные товарищи поддержат. А тут? Сам не вникнешь в дело, все полный бардак. Все здоровье последнее угробишь с вами. Андрей Андреевич отложим вопрос с ракетами. Это действительно надо детально обсудить и обдумать. Но вы у нас старый дипломат, вот и думайте, что можно сделать. Нам кредиты Западные, технологии, нужны, ломайте голову сами. Я за вас всю работу делать не собираюсь. Идите вы все …Все совещание окончено. - Брежнев встал. Все присутствующие без единого слова, встали и тихо, словно тень по земле ушли. Брежнев тяжело опустился в кресло, рванул узел галстука.