- Леонид Ильич может, сначала отдохнете, а потом поедем в ЦК?- Рашидов весь лучился вниманием и заботой. - Митинг можем и завтра провести, товарищи поймут.
- А что нас ждут на митинге?
- Да Леонид Ильич ждут перед зданием ЦК. Но народ поймет, если митинг будет завтра. Вас надо беречь. Вы наше знамя, наш великий друг Узбекского народа! - Брежнев скромно потупил взор, даже несколько засмущался - было приятно слушать. Однако словно встрепенувшись, шеф замотал головой.
- Нет, товарищ Рашидов. Народ на таком солнцепеке стоит. Наверное, ни свет, ни заря на ногах. Меня народ хочет выслушать. Мы коммунисты не должны о себе думать. Нас партия на высокие посты поставила служить народу. Мы слуги советского народа, в том числе и Узбекского. Я обязательно выступлю.- Брежнев поспешно полез в карман пиджака, достал заготовленную речь. Пока летели, ее писал помощник - Трапезников. Ильич, нахмурив брови, шевеля губами, стал читать. Очень хотел произвести впечатление. В последнее время очень ревностно относился к мнению о себе. Читал все центральные газеты и журналы. Очень болезненно стал реагировать на анекдоты о себе. Викторин не мог понять, с чем это связанно. Возможно “братец” стал задумываться, какой след оставит в истории. А может в связи с большей активностью, и повышением жизненного тонуса возросли амбиции? Викторин все же не промолчал и прокомментировал речь подопечного.
- ” Оно конечно слуги. Ну-ка сдвинь корону набок, чтобы не висла на ушах, падишах моего сердца”.
Генсек на секунду отвлекся, раздраженно плюнул ( чем очень удивил сидящего рядом Рашидова), но промолчал. Через минут десять кортеж черных правительственных машин остановился на площади Революции перед огромным памятником Ленину. Этот напоминавший мавзолей, мраморный постамент по величине и по высоте был немногим меньше Московского собрата. Все уже ждали Брежнева. Его встретил гром оваций, цветы охапками бросали под ноги, кругом раздавался восторженный, приветственный рев толпы: - Брежнев, Брежнев, Брежнев.
Генсек расправив плечи, молодо, быстро “взлетел” по ступенькам на трибуну. Ильич был взволнован, так его давно уже нигде не встречали. Даже слезы заблестели в глазах, при первых словах дрожал голос. Было приятно ощущать восторг народа. И не важно, что собравшиеся на митинг были согнаны парторгами, комсоргами и где-то милицией. Ильич об этом не задумывался. А и, правда, хорошо иногда обманываться, побыть в этаком иллюзорном мире. А Леня видел окружающий его мир, во многом “из окон персонального автомобиля”. Что же поделать? Так уж сложилось. Брежнев зачитал обычную речь. Правда, менее хвалебную, чем обычно - имя Рашидова было упомянуто только один раз. Это отметили все, кому было надо. Отметил это и сам Шараф Рашидович. Но продолжал улыбаться и восторженно кричать и аплодировать. Через двадцать минут митинг закончился и дорогой гость отбыл в личную резиденцию Первого секретаря Узбекистана. Перед отъездом Рашидов успел сделать несколько распоряжений. Вскоре Брежнев оказался на территории личных владений всесильного хозяина республики. И было на что посмотреть. Здесь и аккуратные подстриженные кустики и фонтаны и павлины, и китайские цветные рыбки в водоемах. Сам дом украшали лучшие художники и строители республики.
Ильич проследовал в свою роскошную комнату, где один только старинный ручной работы ковер по которому он ходил, стоил сотни тысяч долларов. Правда, такие нюансы Ильич не знал, хотя, глядя, на старинную мебель и чайный сервис смутно вспоминал. Что вроде дочка Галя нечто подобное приобретала, правда где, он не узнавал. И это все очень дорогое. Через час Рашидов и Брежнев встретились в столовой. Перед трапезой хозяин вручил гостю подарок - роскошный расшитый золотом парчовый халат. Ильич щупал ткань, разглядывал замысловатые узоры, что вышивали нежные женские руки в далекой, но дружественной Сирии. Брежнев довольный похлопал Рашидова по спине.
- Спасибо Шараф. Хороший подарок. Но вот, что скажут товарищи, когда увидят у меня такой халат? Не слишком ли?
- Они скажут великому руководителю великой страны и одежда должна быть прекрасной, что бы подчеркивать его величие. - Рашидов приложив по восточному обычаю, руки к сердцу склонился в полупоклоне. Потом, хитро улыбнувшись, хлопнул в ладони.
- Леонид Ильич давайте откушаем, как говорится - чем Бог послал.
Роскошный стол, что был накрыт, не поддавался описанию. Здесь были все традиционные блюда восточной кухни: плов, шурпа, лагман, шашлыки, рыбные блюда, и многоразличные закуски, салаты. И конечно стояли огромные “батареи” бутылок спиртных напитков разных марок. Брежнев, окинув взглядом стол, почувствовал, как в животе призывно заурчало. Пока рассаживались за стол, как-то незаметно вокруг появились юные официантки. В белых блузках и коротких черных юбках, их точеные фигурки производили ошеломляющее впечатление. На голове знойных красавиц красовались тюбетейки. Брежнев удивленно смотрел на юных гурий. За ним незаметно наблюдал хозяин, - “все шло хорошо, как и задумано. Теперь осталось только выполнить “вечернюю программу” и даст Аллах все будет благополучно”. Трофимов решил дернуть “братца”:
- ” Ильич ты очувствуйся маленько. Хватит на баб смотреть. Ты вроде женат, если не забыл. Во-вторых я тебе не раб, что бы обеспечивать твои сексуальные потребности непрерывно. Это тоже нелегкое дело. И, в-третьих, ты для чего старый хрен сюда приехал? Заканчивай есть плов. Так, молодец, теперь вытирай руки об халат, не стесняйся здесь так принято, а то обидишь хозяина. И давай начинай разговор. А то я вижу, и не думаешь говорить”. Подшефный тяжело вздохнул, с сожалением отодвинул в сторону блюдо с пловом. Старательно вытер жирные пальцы об халат.
- Смотри Шараф, как я тебя уважаю. Как у вас положено руки об халат вытираю. - Брежнев наивно смотрел на сидящего напротив хозяина дома. Рашидов прижал руку к сердцу, опять поклонился.
- Это честь для меня.
- Пойдем, побеседуем Шараф куда-нибудь, что бы нас никто посторонний не услышал. - Брежнев встал, погладил себя по животу.
- Спасибо за обед все очень вкусно. Но очень много. По-моему переел.
- Они вышли в сад и сели за маленьким резным столиком в беседке. Туда быстро принесли холодную минеральную воду и мороженное. Брежнев, отпив из запотевшего стакана воды, задумчиво посмотрел на Рашидова.
- Шараф мы друг друга знаем уже почти двадцать лет. И я думал, что все про тебя знаю. И доверял тебе. Верил как товарищу по партии, как ветерану войны. И всегда приводил твою работу в пример. Поэтому и партия оценила твою работу - две звезды Героя Труда тебе вручили. Это большая награда. - Рашидов хотел ответить, но Ильич остановил его жестом руки.
- Нет, Шараф дослушай. Я буду говорить не очень приятные вещи. Но только потому, что люблю тебя сейчас с тобой разговариваю, вот так по-товарищески, как друг.
- Шараф я привез с собой документы, мне подготовили их в комитете. Там пишут про тебя ужасные вещи. И не только они сообщили мне о них. Есть еще данные, но сейчас неважно откуда. - Рашидов резко вскочил, красивое, круглое лицо перекосилось. Когда заговорил, изо рта полетели слюни.
- Леонид Ильич это клевета и происки моих врагов.
- Помолчи, я не закончил. - Брежнев сделал большой глоток. Вытер рот ладонью.
- Ты воровал Шараф. Занимался приписками. Разве столько хлопка собиралось в республике, сколько вы писали в отчетах? Вы обманывали партию, страну, народ. Украдены миллиарды рублей. Коррупция везде, все берут и дают взятки. Везде семейственность и клановость. И ты все знал и способствовал этому. И еще жулье это покрываешь - сам главный мафиозия. Что мне теперь с тобой делать Шараф? Конечно, и мы в ЦК тоже не снимаем с себя часть вины. Надо было реально смотреть на проблемы экономики. Меня просветили немного. Мы пытались все делать за счет количества, а надо уменьшать потери, и улучшать качество. Надо внимательно посмотреть, сколько действительно нужно хлопка и как он используется. Знаю, знаю, что скажешь, что из года в год требовали - давай хлопок! И ты давал. Но когда понял, что не сможешь дать больше стал давать на бумаге - занялся приписками. Шараф надо было поговорить честно со мною. А теперь, когда украдены деньги, и столько людей повязано в этом воровстве, ситуация хреновая. - Брежнев встал, подошел к собеседнику положил руки на плечи, посмотрел в глаза.