Здравого смысла у нее и самой хватало, но без готовности рисковать он превращает человека в сухаря.
Ирис была нужна собеседница с другим складом ума. Кло вдохновляла ее и подбрасывала дельные мысли.
Беседа продолжилась почти до рассвета, а когда измученная Ирис отправилась спать, она уже твердо знала, что нужно делать. Осталось убедить отца.
Чем она и занялась, как только Финеас выкурил первую трубку.
– Папа, слушай и не перебивай, – решительно заявила Ирис, ставя перед ним стакан чая. Отец испуганно вздрогнул, но покорно кивнул.
– Барон пригласил меня к себе в поместье. Пишет, что ждет меня через десять дней. Мы к нему поедем и познакомимся.
– Нет. Я не поеду, – Финеас гордо задрал голову. На его щеках выступили красные пятна. – Ты встретишься с ним одна, без меня.
Ирис внимательно посмотрела на отца и поняла, что им движет. Профессор Диль, жалкий и опустившийся, не хотел предстать в нынешнем виде перед бывшим любовником жены.
Хотя наверняка это не единственная причина. Нужно пожалеть его гордость.
– Мне было бы легче, если бы ты поддержал меня при встрече с бароном.
– Нет! – Финеас резко отодвинул чашку. – Не нужно, чтобы при твоей встрече с настоящим отцом присутствовал… чужой человек. Который виноват в том, что ты живешь такой жизнью!
Он гневно обвел рукой жалкую, тесную комнатушку.
– Никогда так не говори! – набросилась на него Ирис. – Чужой человек – это барон. Мне нравится наша жизнь. Другой я не хочу.
Ирис кривила душой. Все эти годы она отчаянно мечтала о своем доме. Где можно жить, не скрываясь, не переезжая с места на место.
У нее никогда не было постоянного дома. Даже когда отец был уважаемым профессором, родители снимали квартиры, а Ирис училась в школе с проживанием.
Потом были цирковые фургончики, балаганные шатры, ночлежки. Постоянные странствия, переезды. Стычки с полицией, уличной шантрапой. Прокуренные кабаре, таверны, городские площади и улицы.
Но Ирис хотелось другого. Ничего особенного: лишь просыпаться каждый день в одной и той же комнате – уютной, светлой, и чтобы обои были в цветочек, а на окнах – желтые занавески! Какао и кремовые булочки на завтрак, потом книга в своем саду, вечером – званый ужин с подругами, настоящими, не кукольными!
Она бы завела собачку или кошку. Или канарейку! Она бы получила образование. Любое – хоть на секретаршу бы выучилась, хоть на доктора.
…И все это может стать реальностью, если барон Гвидо признает ее своей дочерью.
Но отца – своего настоящего отца, профессора и кукольника Финеаса Диля, она ни за что не бросит. Что бы ни предлагал барон. Только так, и никак иначе.
– Сделаем вот что, – заговорила Ирис после недолгого раздумья. – Пока я буду в отъезде, ты устроишься в труппу. В знаменитое шоу маэстро Морвилля. Я знаю кое-кого из состава. Силач Гильгамеш давно предлагал к ним присоединиться. Им как раз нужен реквизитор и бутафор. Владелица возьмет тебя, если ты подпишешь договор и поклянешься не нарушать их правила. У них порядок строгий. Никаких карт, выпивки и скандалов. Иначе они выкинут тебя в два счета. Ты меня понял? – Ирис сурово свела брови.
Отец сглотнул и кивнул. Он посмотрел на свою трубку.
– Курить на территории ярмарки у них тоже запрещено.
– Но…
– У Морвиллей ты будешь в безопасности. Они заботятся о своих. Рикардо к Морвиллям носа не сунет.
– Мне придется жить в тюрьме, – посетовал отец.
– Я не задержусь у барона. Только выясню его планы. Если он может быть нам полезен, я постараюсь разыграть карты в нашу пользу.
– Ты такая расчетливая и практичная, – заметил отец не то с осуждением, не то с восхищением.
– Попрошу у барона денег в долг. Как только мы встанем на ноги, мы все ему вернем. Подачки нам не нужны.
Глава 2. Траур в поместье «Черный дуб»
Неделя пролетела в водовороте забот. Ирис носилась по городу, решала неотложные дела.
Она отвела отца на ярмарку, где располагались балаганы маэстро Морвилля. Собеседование проводила владелица, Кассандра Моррель, в девичестве Вилле.
Ирис понравилась эта решительная и веселая молодая женщина. Поначалу во время беседы Ирис было немного боязно, потому что в углу шатра лежала верная питомица Кассандры – ручная пума Зенобия. Пума щурила янтарные глаза и зевала с порыкиванием, показывая клыки.