— Ну что же, пожалуй, все. Уверена, что вы будете знать свое место в доме. До свидания. — И леди Матильда с досадой повернулась и пошла по коридору, шурша шелком дорого платья.
Холли наблюдала, как она свернула за угол и исчезла, спускаясь вниз по лестнице. Девушке вовсе не хотелось отвечать надменной даме. Здесь хозяин Джон. Жизнь в доме зависит от его указаний. А леди Матильда ведет себя так, словно она уже его жена. Как может он любить такую высокомерную, властную женщину и в то же время целоваться с Холли в открытую, прямо на тротуаре? Скорее всего леди Матильда права. Вероятно, Холли интересует его только как предполагаемая любовница. Нужно быть с ним очень осторожной.
Выбросив Джона и леди Матильду из головы, Холли решила продолжить свой путь к Энн. Теперь она стояла перед дверью в ее комнату, прислушиваясь, не доносятся ли оттуда какие-либо звуки. Но там царила странная тяжелая тишина. Холли постучалась слегка дрожащей рукой.
— Войдите, — раздался еле слышный голосок. Девушка медленно открыла дверь, заскрипели петли.
В комнате было темно, горела только одна свеча на маленьком столике. Девочка лет семи сидела на кровати, прислонившись спиной к горе подушек. Ее белокурые волосы, длинные и прямые, падали на плечи. Свет от свечи мерцал на ее сердцевидном личике. Она смотрела на куклу у себя в руках с таким видом, словно ничто другое ее не интересовало. Длинные темные ресницы отбрасывали на щеки тени в виде полумесяцев. Заметив, что лицо у девочки покрыто болезненной белизной, Холли втянула в себя воздух.
Потом заставила себя весело проговорить:
— Добрый день!
Девочка подняла на Холли большие зеленые потухшие глаза, в которых огонь детства был задут уже давно.
— Вы кто? — спросила она; ее тихий голосок звучал робко и подозрительно.
— Я новая няня. — Холли вошла в комнату. — А вы, наверное, леди Энн?
— У меня было много нянь, — равнодушно поведала Энн. — Только я к ним привыкну, как они уходят. Вы поживете здесь хоть немного?
— Конечно. Только попробуйте от меня избавиться.
— Я думаю, они уходят потому, что, когда сиделки — она ухаживает за прабабушкой и за мной — нет дома, няне одной приходится заботиться обо мне, а на меня нужно ужасно много времени. — Энн вздохнула и прижала к себе куклу.
— Не думаю, что их уход имеет к вам отношение. Скорее всего он как-то связан с вашими братьями. Как вы думаете?
Девочка насупила бровки, обдумывая вопрос.
— Да, вы, пожалуй, правы. Они бывают очень противными.
— Ваш отец просил меня передать кое-что вам и вашим братьям.
— Вот как? — спросила Энн, и в голосе ее прозвучало что-то вроде волнения.
— Да. Он велел передать вам, что очень скучает и скоро приедет.
Уголки рта у Энн опустились, и она снова уставилась на куклу.
— Он всегда так говорит. Я не очень часто его вижу.
— Но не потому, что он не хочет вас видеть. В Лондоне он очень много работает.
— Да. Прингл тоже так говорит, но мне бы хотелось, чтобы он мог работать здесь. — И Энн бросила взгляд на дверь.
Холли не знала, что сказать, чтобы утешить ребенка, поэтому она посмотрела на опущенные занавеси на окнах.
— А вы знаете, что есть такие феи, которые живут только при свете солнца, а если не впускать солнце в комнату, то феи к вам не придут?
— Миссис Прингл говорит, что солнечный свет мне вреден, но она не говорила, что в нем живут феи.
— Феи показываются только тем, кто верит в их существование. Вряд ли миссис Прингл верит в фей, так что вполне понятно, что она о них ничего не знает. — Холли махнула рукой в сторону окна. — Давайте пригласим сюда фей?
Энн кивнула, и ее белокурые волосы упали на лицо кукле.
Холли подошла к окну и отдернула тяжелые занавеси из бордовой парчи. Вечернее солнце ударило в окно, упало на изножье кровати, окутав ноги Энн струящимся светом.
Холли указала на пылинки, пляшущие в воздухе.
— Видите мелкие пылинки?
— Да, — ответила Энн, с нескрываемым любопытством глядя на них.
— Это пища фей. Если посмотреть повнимательнее, можно увидеть, как они набирают их целыми горстями.
— Я не вижу фей, — широко раскрыла Энн внимательные глаза.
— Феи очень робкие, нельзя ожидать, что они появятся из древних времен, как только вы захотите их увидеть. Их можно увидеть именно тогда, когда их совсем не ждешь. — Пройдя через поток света и взметнув вокруг себя пылинки, точно падающие снежинки, Холли села на кровать.
— Я не упрекаю их за то, что они от меня прячутся. — Энн посмотрела на свои ноги.
— Почему вы так говорите? — Холли протянула руку, чтобы коснуться Энн, но та отпрянула.
— Потому что никто не хочет быть рядом со мной.
— Неправда. Мне нравится находиться рядом с вами.
— Да? — Энн подняла на нее свои синие глаза, внимательно вглядываясь в лицо Холли, словно желая убедиться, что та говорит правду.
— Да, очень нравится.
Некоторое время Энн молчала, впитывая в себя услышанные слова, а потом спросила:
— Как вы думаете, феи меня полюбят?
— Я еще не видела ребенка, которого они бы невзлюбили.
На мгновение лицо у Энн повеселело, потом она прикусила нижнюю губку:
— Хорошо бы они сделали так, чтобы я снова могла ходить.
Холли подозревала, что с девочкой что-то не так, но она никак не ожидала, что она не ходит. Она постаралась не выразить на лице удивления.
— А вы никогда не могли ходить?
— Я ходила, но перестала, когда умерла мама. — Энн скривилась, в глазах ее при воспоминании о смерти матери мелькнула боль.
— Вы повредили ноги? И поэтому перестали ходить?
— Просто я проснулась, а идти не могу. Доктор наложил мне на ноги вот эти лубки, они мне не очень-то нравятся. И еще мне приходится принимать лекарство, которое похоже на лошадиную пис-пис. — Увидев скептическое выражение на лице Холли, девочка добавила: — Это Драйден так сказал, когда попробовал мое лекарство. — Она поджала губы. — Не думаю, чтобы он пробовал лошадиную пис-пис. А вы как думаете?
— Я тоже так думаю, — ответила с улыбкой Холли.
— Вы так забавно говорите. Вы не из здешних мест? Вы из Брюсселя? Мисс Уайтерс говорит, что, если люди из Брюсселя, они очень странно разговаривают.
— Я из Америки.
— А в Америке есть феи?
— Конечно, есть, но они живут под шляпками грибов. Я обычно ходила искать их в лес вместе с бабушкой.
— А моя бабушка умерла раньше, чем мама, — сообщила Энн, задумчиво вздыхая. — У меня есть только прабабушка, но я не думаю, что она знает что-нибудь про фей. А вы находили фей, когда гуляли в лесу с бабушкой?
— По правде говоря, нет, но я видела, как ночью появляются их фонарики, когда смотрела из окна. Бабушка об этом не знала, но я часами сидела у окна по ночам, когда мне полагалось спать.
— Вы видели просто светлячков.
— Нет, я уверена, что это были феи, потому что когда я очень внимательно всматривалась в огоньки, я видела крылышки и маленькие человеческие фигурки.
Энн сдвинула тонкие бровки и молча навивала на пальцы кукольные волосы.
Посмотрев на куклу, Холли заметила, что та почти облысела там, где Энн наматывала на пальцы ее волосы.
— Я собираюсь пойти прогуляться. Не хотите ли пойти со мной?
— Мне не разрешают выходить на свежий воздух. Доктор говорит, что он для меня вреден.
— Тогда, может быть, мы сходим и вместе посмотрим вольер?
— Нет-нет. — Энн покачала головой, и в глазах ее мелькнул страх. — Птицы меня пугают, а папа не разрешает входить туда, если его нет дома. Он говорит, что мы мешаем им высиживать птенцов.
— Ну ладно, пожалуй, мне тоже не стоит их тревожить. Наверное, я схожу посмотреть на них как-нибудь потом. Я вернусь к вам через некоторое время узнать, не нужно ли вам чего-нибудь.
Она бросила на девочку сочувственный взгляд и оставила ее убаюкивать куклу с меланхолическим выражением на маленьком бледном личике. У себя на родине, в сиротском городском приюте, Холли встречала сверхчувствительных детей, потрясенных смертью одного или обоих родителей. Кое-кто из таких детей не мог даже говорить, другие уходили в себя и утрачивали всякую связь с реальностью. Энн отказалась ходить, когда умерла ее мать. Самое грустное заключалось в том, что приютские дети редко выздоравливали, они лишь глубже уходили в себя, их душа была поглощена внутренней мрачной бездной. Холли хотелось думать, что с Энн такого еще не случилось.