— Луис, подойди, пожалуйста, нам пора идти, — кричу я.
— Мамочка, мы еще не закончили, еще пару часиков, пожалуйста.
— Пол часа! — решительно сказала я, на что Симон лишь закатил глаза и поднялся.
— Нет, на сегодня действительно всё, продолжите завтра.
— Ну папа… Мы еще не доиграли, — запротестовала Тильда.
— Нет, Тильда, мы должны идти, — говорит Симон. — Мне жаль, но доиграете завтра. Давай, пошли.
— Вы такие противные, — жалуются дети.
Это так, но я ни секунды больше не могу находиться рядом с Симоном Дирбергом. И как вообще мы умудрились перейти на Ты? Уже через несколько часов собрание жильцов, поэтому мне придется опять терпеть его общество.
Ручка разъяренного Луиса в одной руке, водный пистолет в другой. Я бы с удовольствием пристрелила этого «суперпапашу». Что за придурок. Симон что-то бормочет себе под нос. Я прислушиваюсь, и не могу поверить, что он ЭТО сказал. Даже Луис слушает отца Тильды с открытым ртом.
— Купила ребенку девчачью игрушку. Мальчик, безусловно, нуждается в мужском влиянии.
Если бы взгляд Луиса мог убивать, я бы упала на месте. Он яростно топает дальше. Теперь я плохая мама, что купила сыну девчачью игрушку, или что? Я с ненавистью смотрю на Симона. Я в бешенстве, я так зла на этого парня.
Не попрощавшись, мы несемся с детьми с детской площадки. Когда я подхожу к двери нашей квартиры, слышу, как Симон очень громко хлопает своей дверью. Надеюсь, госпожа Шульц выскажет по этому поводу свое мнение на собрании.
***
— Через полтора часа я вернусь, — сказала я Ларисе. — Вы можете после ужина посмотреть кино. И, Луис, — обратилась я к сыну — После фильма сразу в кровать. Ну ладно, я побежала. И, Лариса, спасибо, что согласилась посидеть с Луисом за день до отпуска.
Наша няня - настоящее сокровище. Всякий раз, когда она болеет, сдает экзамены или уезжает в отпуск - гарантированно наступает бедствие и я полностью растеряна. Но нет, в этот раз всё пройдет хорошо. Лариса улетает в Тунис всего на неделю, а потом у неё будет достаточно времени для Луиса, который очень любит свою восемнадцатилетнюю няню. Я вручаю ей двадцать евро и целую Луиса.
Сменив юбку и блузку на джинсы, кроссовки и футболку, я отправилась в греческий ресторан, что находится в паре улиц от дома. Там проходит собрание жильцов. Я не имею ни малейшего желания его посещать, так как считаю эти сборища лишними. Но если меня там не будет, они примут такое решение, которое я бы никогда не приняла. Так что не идти - не вариант.
Как всегда, я пришла рано. То есть, я не слишком рано - это другие приходят поздно. Я работающая мать-одиночка пришла, как и договаривались в семь, но бездетная домохозяйка как госпожа Шульц и её муж пенсионер отсутствуют. Так же не хватает Глории Хофер, семьи Нгуэн и молодоженов Либрехт. Только один пришел раньше меня: Симон Дирберг. Какая ирония.
Он сидит во главе большого стола и что-то делает в своем телефоне. Я бы никогда в жизни не выбрала это место, несмотря на то, что прихожу первая. И особенно не тогда, когда я никого не знаю. Для него же это, кажется, самая естественная вещь в мире.
— Привет, — говорит он резко, не подняв глаз от телефона.
— Привет, — отвечаю я со скукой и сажусь через несколько стульев от него.
Достаю свой телефон из кармана, но сразу же ложу его обратно, потому что постепенно приходят другие совладельцы. Как же хорошо, что я больше не одна с этим идиотом.
* * *
— Прежде всего, я и моя жена хотим кое-что обсудить, — открыл наше собрание господин Шульц.
Никто не знает, почему он думает, что он наш лидер. Однако, так как ни один другой нормальный человек не решил занять это место, мы смирились с Шульцом.
— Мы - то есть моя любимая жена Ирмтрауд и я - моложе не становимся и должны обратить внимание на наше здоровье. Моё сердце не перестает шалить, а у Ирмтрауд плохой сахар. Поэтому мы нуждаемся в послеобеденном отдыхе. Очень просим всех жителей нашего дома соблюдать в это время тишину. Кроме того, периоды отдыха в Германии в настоящее время закреплены законом. Я принес с собой тексты нескольких законов. В соответствии с Федеральным Законом о борьбе с загрязнением…
— Извините, если я на секунду всё это прерву, — вмешивается Симон.
Несмотря на то, что внутренне я с ним согласна, он заслуживает оплеухи за то, что прервал выступление Шульца.
— Ну, я хотел бы лично представиться, прежде чем мы пойдем дальше. Можно?
— Как Вам угодно, — говорит господин Шульц и, оскорбившись, откидывается в кресле. — Мы уже знаем Вас. Вас и вашу дочь трудно не заметить.
Ауч. Госпожа Шульц ткнула мужа в бок, а я улыбнулась госпоже Нгуэн, которая с вьетнамской сдержанностью смотрела на происходящее за столом. Мне всё труднее сдерживать смех.
Симона это не смутило, и он равнодушно продолжил:
— Как вы все знаете, я с дочерью живу на первом этаже напротив Уты и Кая. Кстати, ещё раз спасибо за помощь при переезде. Так, что же вам рассказать обо мне? Вкратце: мне тридцать семь, и я внештатный архитектор. Мой офис у меня дома, поэтому я с удовольствием могу принять вашу почту, если вам понадобится. А теперь давайте все перейдем на Ты?
Шульц кивнул, демонстративно смотря в окно. Я кивать не стала, так как мы уже были на Ты.
— Моей дочери Тильде в мае исполнится пять лет, и она пойдет в детский сад, который находится на улице Дюссельдорф. Так же, как и сын … фрау Малер.
Я не верю в это. Как он выделяет мою фамилию, и смотрит в мою сторону с поднятыми бровями. С меня хватит. Никогда в жизни я не буду общаться с этим хамом на ты. Это наглость, одна бездонная дерзость, не меньше, чем объявление войны. Ну, ты получишь эту войну, Симон Дирберг.
— Ну, этого мне тоже не избежать: я отец одиночка и горжусь этим. Моя дочь и я хорошая команда, и мы прекрасно ладим. Каждые вторые выходные Тильда проводит с матерью.
— Я считаю, это просто здорово, — аплодирует Ута. — На это не способны большинство мужчин. На самом деле, Симон, это очень-очень здорово.
О, боже мой, что происходит? Её муж Кай, по-видимому, не совсем разделяет энтузиазм жены.
— Ну теперь всё хорошо, милая, и вообще это сейчас ни к селу, ни к городу.
— О, я это вижу по-другому, — говорю я, ерзая туда сюда на стуле. — Почему мужчина, один воспитывающий ребенка, это что-то сверхъестественное, а женщина - нет? Я считаю, что господин Дирберг просто выполняет свой долг, как отец, что действительно хорошо и прекрасно. Но в этом нет ничего особенного. В конце концов, он работает на дому, и может свободно распределять своё время, в то время как многие матери одиночки не имеют такой роскоши.
— И это по-прежнему не относится к теме данного собрания, — жалуется господин Шульц.
— Вероятно это так, — говорю я. — Ну вы же всегда жалуетесь на нарушение тишины. Теперь в нашем доме три семьи с детьми. Семья Нгуэн, новенькие - всё время забываю вашу фамилию, а точно, Дирберги. И я с сыном. Мы должны составить график, что бы сон господина Шульца ни в коем случае не нарушался.
— Вы сильно ошибаетесь, фрау Малер. Нет ничего такого, что нужно подвергать графику, — объясняет господин Шульц, потирая свой пивной живот. — Я просто хочу, чтобы всё было согласно Положению. Один момент. Теперь я хочу заказать что-нибудь из еды. Что тут с обслуживанием? Ирмтрауд, этот греческий ресторан по нашим деньгам? — он смеётся над своей глупой шуткой, а его жена отправилась на поиски официанта.