Я знаю, почему одна. Из-за таких мелочных мужчин, как он.
Через час мы сидим перед пустыми тарелками и бокалами. Обслуга к нам в комнату без просьбы не заглядывает ни чтобы принять заказ, ни чтобы убрать со стола. Наверняка это из-за ужасного настроения, царящего за нашим столом, потому что все ведут себя как дикие животные.
— Дети, всё не должно быть так негативно, это вредит вашей карме, — жалуется Глория Хофер.
Глория живет напротив меня, и она действительно неуловимая бабушка. То есть, я не знаю, есть ли у неё внуки, так как никогда их не видела. Но она старая и выглядит необычно. Её седые волосы заколоты в неряшливый пучок, а губы каждый раз имеют разный цвет. Глория должна жить в раю помад. Сегодня наблюдается тенденция к оранжевому. До сих пор я с ней сталкивалась только на лестничной площадке и на подобных собраниях, наверно я должна это изменить. Она кажется восхитительно сумасшедшей, что даже мелочный Симон Дирберг замечает. Хоть я и не хочу быть с ним одного мнения, но, тем не менее, ничего не изменит то, что я точно так же, как и он оцениваю губы Глории.
— Вы знаете, в новолуние карты бытия снова перетасуются, — говорит она, покачивая головой, как черепаха слева направо, чтобы заглянуть в глаза каждому из нас.
Все разговоры прекращаются. Даже господин Нгуэн больше не защищает себя от наглого обвинения господина Шульца, что все вьетнамцы по своей природе не имеют ни малейшего представления о разделении отходов.
— Что случится сегодня, завтра и послезавтра, важно для каждого из нас. Поэтому мы должны быть осторожны, вы слушаете?
— Да, — говорю я в один голос с Утой, Каем и Симоном.
Господин Шульц вскакивает и на его рубашку выливается Цацики (греческий соус). Бедная Ирмтрауд, тебе предстоит веселье со стиркой.
— Фрау Хофер абсолютно права: очень важно, что произойдет в будущем. Поэтому мы должны, наконец, разобраться с тем, кому разрешено ставить машины на парковке, а кому нет. На днях мне сообщили, что у дома стояли два чужих автомобиля. Это неправильно. У всех отношения, знакомства, любовь, но это неправильно.
Кай встает и идет в туалет. Ага. Значит вот кто в этом виноват. Честно говоря, меня раздражает, когда кто-то занимает моё место на парковке, а я ведь за него не малые деньги заплатила. Но я бы предпочла прикусить язык, чем согласиться с Шульцем, и кроме того я не хочу портить отношения с Либрехтами. Достаточно того, что с Симоном и Шульцами они желают быть лучшего. Хорошо, что Глория активируется при кодовом слове «Любовь».
— Для всех любовь, это лучший жизненный девиз. Мы должны смотреть на вещи с любовью. Когда-нибудь вам придется сменить точку зрения, чтобы увидеть лучшее. Вместо того, чтобы обсуждать машины гостей Симона, мы должны взглянуть на это с другой стороны. Может быть, Симон просто не знает, что каждому из нас принадлежит только одно парковочное место. Возможно, если мы отнесемся к этому с любовью и пониманием, Симон сделает нам подарок - дар доверия. Это бесценно. Подумайте об этом, дорогие.
Что, простите? Это не Кай Либрехт несет ответственность за заполнение парковочных мест, а Симон Дирберг? Я должна была догадаться. Он сидит и пропускает все упреки мимо ушей, и дарит Глории улыбки полные любви и внимания.
— Ах, это интересно, — говорю я. — Я нахожу это довольно бесцеремонным, блокировать парковку своим соседям. Особенно если вы новенький. И наверняка все подписанные контракты ещё свежи в вашей памяти, не так ли? Мне бы, во всяком случае, не пришло в голову как новому соседу сразу же нагло блокировать парковку.
Это правда, черт возьми. И меня не волнует, что я покраснела с головы до пят. Я легко могу стереть эту самоуверенность с лица «Отца года». Неудивительно, что жена его бросила, я бы и два дня не выдержала.
— Я прошу прощения за эту оплошность, она больше не повторится. Как Глория заметила, на эту ситуацию можно посмотреть по-разному. Хоть это с моей стороны было неправильно, и я не хочу оправдываться…
— Нет, конечно, нет, — говорю я.
— … но моя дочь заболела, у неё неожиданно поднялась температура. И как это всегда бывает, у меня тысяча других дел по списку. Новая квартира. Прежние разногласия с бывшей женой. Два клиента, которые ждали своих предложений. И, ну вы знаете, как это происходит - всё и сразу! Во всяком случае, Тильде было настолько плохо, что я вызвал своего знакомого врача, который сразу же приехал. Мать тоже решила побеспокоиться и приехала, заняв еще одно парковочное место. А так-то, я и не думал занимать ваши парковочные места. Извините.
— О, ничего страшного, — говорит Ута.
Если она будет продолжать и дальше с обожанием смотреть на новенького, то не нужно заглядывать в карты Таро Глории, чтобы понять, что в будущем у неё будут проблемы с мужем.
— Ужас. И как ваша дочка?
— После нескольких дней постельного режима и антибиотиков кошмар закончился.
— Я, наверное, тогда был в отпуске, — комментирует господин Шульц, — А то я не заметил дней, когда длился постельный режим. Только одна постоянная беготня и хлопанье дверьми.
— Ну, дети всегда очень подвижны, даже девочки, — говорю я. — Так же во время болезни полезно двигаться. К сожалению, мне уже пора. Моя няня завтра уезжает в отпуск, а мы и так уже достаточно обсудили все ключевые вопросы нашего собрания. Так что, всем пока.
Я киваю всем кроме Симона, кидаю десятку на стол, и направляюсь домой, чтобы продолжить просмотр сериала «Дневник доктора». Сейчас это необходимо для моих нервов.
Глава 2
Симон
— Двадцать семь, — мотивирую я себя.
Но вместо того, чтобы сосредоточиться на упражнениях, я только и делаю, что думаю об этой глупой корове.
— Двадцать восемь.
О чем она только думала?
— Двадцать девять.
И на что это она намекала? Это была угроза?
— Тридцать.
После последнего приседания я остаюсь сидеть на полу и смотрю в окно. Голубое небо зовет меня на улицу, чтобы радоваться выходным. Но сначала я хочу избавиться от разочарования, что чувствую из-за неё. Как правило, тренировка помогает, но сегодня приседания и отжимания ничего не изменили, разве что теперь мои мышцы горят.
Я встаю и хватаюсь за перекладину, что закреплена на потолке спальни. На мгновение я представляю, что крепление выламывается и в потолке образуется огромная дыра, из которой Вики, извините, Вик-то-ри-я, на меня глупо таращится. Это, конечно, полностью исключено. Она выше того, чтобы глупо таращиться. Я это видел вчера. И ещё, как архитектор, я знаю, как устанавливать вещи, чтобы они не ломались. К тому же потолок в этом доме как в бомбоубежище и дыру в нем сделать очень трудно.
— Симон, — одергиваю я себя. — С таким настроем в тренировке нет смысла.
Я подтягиваюсь, и мой подбородок оказывается над перекладиной.