— Глория, я действительно был …
— ПОСЛУШАЙ МЕНЯ!
Испугавшись, я делаю шаг назад. Меня бы не удивило, если бы вдруг лампы в подъезде взорвались, или из её рта роем вылетели насекомые. До сих пор я только считал её странной. После такого памятного спектакля внутри меня закрадывается мысль, что я стою перед ведьмой. Сделает ли она что-нибудь Тильде?
— Хорошо, что ты хочешь мне сообщить?
— В моей квартире.
Я пытаюсь понять смысл этой фразы. В моей квартире. Хм. Тут не хватает немного информации?
Но потому что она поднимается по лестнице, я понимаю, что она, вероятно, хочет поговорить со мной в своих четырёх стенах.
Сейчас я мог бы проскользнуть в безопасность собственной квартиры; но в зависимости от того, какой магической силой она обладает, вероятно, это будет всего лишь короткая передышка. Так что я следую за ней и чувствую себя как овечка, которую ведут на убой.
— Я в спальне.
О нет! Теперь она желает от меня сексуальных услуг? За одно оскорбление? Ни при каких условиях!
Когда я захожу в комнату, Глория, к счастью, не лежит голой на кровати, которая заправлена покрывалом. Бесчисленное количество карт Таро лежит на нём.
— Я разложила вам карты.
Автоматически я оглядываюсь, но там никто не стоит.
— Кому? — поэтому спрашиваю я непонятливо.
— Тебе и твоей великой любви.
— Тильде и мне?
— Тебе и Вики, — исправляет она меня.
— Ой, тут ты ошибаешься, — не соглашаюсь я. — Вики совершенно уверена …
— Ты будешь меня слушать?
Я молча киваю.
Глория истолковывает лежащие перед ней карты.
— Сначала вы не могли из-за неё пострадать.
— Что не из-за меня.
— Тогда с каждым днём становилось всё лучше. Однако: ступает светловолосая ведьма в вашу жизнь. Сначала только как второстепенный персонаж. Вики и ты находите друг друга, однако ведьма не смогла справиться с этим. Вот почему она пришла в понедельник сюда, чтобы распространить ложь.
— Понедельник? — убеждаюсь я. Чую зло.
— Точно.
— Ты можешь сказать, когда эта ведьма первый раз сыграла роль?
Глория смотрит на карты, шепчет непонятные вещи и подсчитывает на пальцах дни.
— Среда прошедшей недели. Может вторник.
«Памела! Что ты сделала?» — думаю я отчаянно. В понедельник я видел в глазок, как она поднималась к Вики. Конечно мне сразу же пришло на ум её предупреждение, что мой побег из ресторана будет иметь последствия.
И я идиот не воспринял её всерьёз.
— Глория я тебе очень благодарен. Я этого никогда не забуду. Что я был дураком. Я собираюсь этим заняться. И извини, что во вторник я был так груб.
— Не уходи слишком рано, — просит она меня.
Между тем я бы выполнил любое её желание – за исключением сексуальных услуг.
— Что ещё?
На этот раз она показывает на карту, лежащую в ногах на матрасе.
— Вики эмоционально очень больно.
— Это было недоразумение, — пытаюсь я объяснить.
— Это не изменит её состояние. Когда ты просто к ней пойдёшь, она не будет тебя слушать.
— Не могла бы ты это сделать для меня? Ты была абсолютно убедительна.
— Нет. Эту задачу никто не может тебе облегчить. Однако у меня есть совет. У Вики не за горами профессиональные изменения. Ты можешь это использовать. Ты должен поведать о своей любви при свидетелях. Только тогда она вновь откроет тебе своё сердце.
При свидетелях?
В моей голове возникает идея, я ступаю к Глории, целую её в лоб и покидаю её квартиру.
Однако прежде чем ковать конкретные планы, я хочу убедиться, что карты Глории сказали правду. К счастью, я не удалил номер Памелы. Набираю его, и секунду спустя она уже заявляет о себе.
— Приветик, — флиртует она по телефону.
Она это серьёзно, или Памела стёрла мой номер и не знает, с кем сейчас общается?
— Это я. Симон Дирберг.
— Как бы я не хотела это видеть.
— Что ты сделала? — хочу я знать. Возможно, я звучу довольно враждебно, но она должна понимать, что это не дружеский звонок.
— О чём ты говоришь? — спрашивает она насмешливо.
Каким-то образом, по её словам, складывается впечатление, что она знает, о чём я.
— Что ты рассказала Вики? — всё равно подсказываю я ей.
— Ничего, — отвечает она.
— Не ври мне! — моя повышенная громкость так же впечатляюща как у Глории?
— Ты спятил?
— Мы оба знаем, ты распространяла ложь о нашем свидании. Ты должна исправить это.
— Я не имею понятия …
— Ели ты не выступишь с правдой, то я отвечу тем же. Заинтересуют ли твоего босса истории, что я выдумаю? Или твоих пациентов? — выставляю я артиллерию на позицию. — Конечно, так же я разыщу твоих родителей и …
— Эй, достаточно. Ты не должен так раздраженно реагировать. Хватает стресса и на практике. Я лишь немного … приукрасила то, что моя кузина узнала о нашем свидании.
Я требую пересказа, и после того как она ещё немного потянула с ответом, наконец, сообщила мне, что произошло.
— Это ты называешь немного приукрасила? — спрашиваю я в недоумении.
— Ой, да ладно. Только потому, что у тебя был плохой день, ты мог мне сопротивляться. Иначе не устоит ни один мужчина.
— Ты не преувеличиваешь касательно своих действий?
— Ха! Ты, похоже, слепой.
Вместо того, чтобы поговорить о её силе притяжения на другой пол, я рассказываю ей чего ожидаю взамен.
— Ладно, — ворчит она недовольно.
— И конечно ты подходишь к телефону, если видишь мой номер, — предупреждаю я её, прежде чем заканчиваю разговор и представляю себе, как отвоёвываю сердце Вики.
Глава 33
Вики
У господина Штурценберга аллергия на орехи, поэтому фундук как ингредиент отпадает. Ребекка не переносит желатин; однажды на корпоративной вечеринке она получила сыпь по всему телу, потому что по ошибке взяла злополучную субстанцию… Нет, Вики, не поддавайся соблазну. Желатин тоже не берем. Я в Бакван, потому что завтра прекращаю работу в моём старом отделе и поэтому мне нужны два пирога, два торта, кексы и маффины.
Луис ногами на стуле, придвинутом к столу, и осторожно поднимает яичный белок со взбитыми сливками. Как славно он это делает!
— Ты отличный помощник, моё сокровище, — хвалю я его и вспоминаю другие времена, когда он громко проказничал на кухне.
— Да, — говорит он с серьёзным выражением лица, и я решаю, не отучивать его от этой уверенности. — Раньше я не мог так хорошо, и я всегда брал соль.
— Вместо сахара, точно, я помню. Ещё ты помнишь, как ты несколько лет назад испортил все пироги по случаю дня рождения и поэтому у нас нечего было есть? — тогда ещё Томас был с нами. Вероятно, Луис этого не помнит, это было слишком давно.
— Конечно, это было с папой. — По-настоящему жаль. — Мама, когда я могу снова играть с Тильдой?
— Скоро, — увиливаю я и сосредотачиваю своё внимание на измельчении персиковых долек. Я даже не задумываюсь над этим. Симон стонал бы от восторга, увидь он такие деликатесы.
— Но я хочу сейчас, — жалуется Луис. Он берет сырое яйцо в руку. Он ведь не …
— Положи яйцо обратно. Осторожно. Пожалуйста!