— Йохо!
За рекордно короткое время я вернулась домой. Я проехала на два красных, но это чрезвычайная ситуация. Полностью запыхавшиеся мы поднимаемся на нашу площадку. Глория Хофер будет нашим спасение. Она может выбрать, где посидеть с Луисом: у себя или в нашей квартире. Если я уложусь в три минуты, то даже успею на работу. Всё будет хорошо.
— Луис, ты хочешь сам позвонить в звонок госпожи Хофер? Её имя Глория, ты сможешь её так называть. Мы спросим Глорию, может ли она остаться с тобой. Ты сможешь играть со своими игрушками.
— Хм, ладно.
Это было легко. Определенно хороший знак, что Луис не возражал. Он зажимает звонок и раздается звон.
— Хватит, Луис. Теперь убери палец со звонка.
— А вдруг она не услышала. Иногда пожилые люди на самом деле глухие, говорил Рокки. Я знаю одну шутку, можно рассказать? Только я не помню правильно. Лучше немая в постели… Хм, дальше я не помню. О, мама, я её слышу. Госпожа Хофер идет.
Дверь медленно открывается, и наша соседка стоит перед нами. Её халат с цветочным орнаментом очень согласуется с её розовой помадой.
— Глория, хорошо, что ты здесь. Доброе утро, ещё раз.
— Доброе утро, — говорит Глория удивленно. — Всё в порядке?
— Честно говоря, не очень. Я хотела отвести Луиса в детский сад, но там забастовка. Все садики города закрыты.
— Всё случилось так внезапно? Это не очень красиво с их стороны. Что, мой маленький?
Она наклоняется вперед и протягивает свою морщинистую руку к Луису, который тут же отступает. Ну хорошо, это может быть весело. Луис всегда падает в своих суждениях о других людях в считанные секунды. Либо он любит кого-то, либо нет. Это может занять несколько недель, чтобы убедить его в обратном – но обычно не получается. Идиоты, как Рокки, не считаются, потому что обещание покатать на мотоцикле это сильный аргумент.
— Папа забыл сказать маме, потому что я был на выходных с папой. Это было в записке.
— Да, точно, — прихожу я сыну на помощь, потому что Глория, кажется, ничего не поняла. — Мой бывший муж забрал Луиса в пятницу из детского сада и взял его к себе на выходные. Когда он вчера вечером привез Луиса домой, он … хм, забыл сказать о записке из садика. Ну, кажется, о забастовке знали не многие, так как у садика было много других родителей с детьми.
— Это не проблема, если ты оставишь этого милого ангелочка со мной. Я сделаю это с удовольствием, моя дорогая.
— О, правда? Глория, это ужасно мило с твоей стороны, тысяча благодарностей. Я так рада, что всё сложилось. Луис, это ведь здорово?
— Заходите, — говорит Глория, и держит нам дверь, — Мы хотим увидеть, как моя Руру будет говорить с маленьким ангелом.
— Что? — спрашивает Луис и идет за нашей соседкой в квартиру.
Я поторапливаю его сзади. У меня сейчас нет времени на осмотр квартиры. Ещё полторы минуты, если я хочу успеть на работу.
Глория ведет нас в гостиную, где мы видим, что перед высоким круглым столом, предположительно, должна стоять большая птичья клетка. Но это не так. Вместо этого мы смотрим на огромное чучело совы. Оно состоит их серых перьев, покрытых густым слоем пыли, и у него красные стеклянные глаза.
— Это Руру. Позвольте, она повлияет на вас, мои дорогие. А я пока поставлю чай. Ты любишь чай, мой ангел?
Луис теряет дар речи. Он смотрит на мертвую птицу, будто сейчас упадет в обморок. Или получит приступ астмы. Здесь действительно ужасный воздух.
— Нет, спасибо, Глория, у меня нет времени на чай. Я даю вам мои ключи, и вы можете потом с Луисом попить чай, если он захочет. А теперь я действительно должна идти, иначе могу забыть про повышение.
Теперь они оба игнорируют меня и смотрят на Руру. Луис шокировано, Глория восторженно. Я осматриваю тусклую гостиную, которая переполнена и страшна. На зеленой мягкой мебели валяются карты, свечи и носовые платки, а на окнах болтаются массивные кресты на шерстяных веревках.
—Вау, ничего себе, как много здесь интересных вещей, — говорю я, смеясь и на половину в отчаянии.
Мой ребенок совершено точно не может оставаться тут. Возможно, очаровательная Глория и моё сокровище превратит в пыльную сову.
— Спасибо, моя дорогая, ты очень внимательна. Да, тут много разных вещей накопилось, и все они имеют значение и историю. Они указывают мне путь, и, если маленький ангел захочет, я могу научить его нескольким трюкам, с которыми он сможет читать знаки.
Я хватаю безвольную руку Луиса. Мне удалось в разводе воспитать сильного и уверенного в себе дошкольника. И теперь я должна оставить его с чокнутой гадалкой, чтобы получить возможность зарабатывать на пару сотен евро больше? Нет. Никогда в моей жизни. Я люблю Луиса больше всего и не могу оставить его в пыльном хранилище Руру.
— Не сердись, Глория, я думаю, что Луису не очень хорошо, и я хочу измерить его температуру. Его лицо очень бледное, и руки потные. Большое спасибо, что не отказала, это очень мило с твоей стороны, но наверно в другой раз. Я должна отвезти его к врачу. Пошли, Луис, — говорю я и тащу ребенка к двери.
— Я бы с удовольствием это сделала. Идите в любовь, вы оба, я разложу пасьянс для вас и желаю скорейшего выздоровления.
Уф, это было близко. Я почти продала душу своего сына за лучшую работу. Я бы скорее свою продала. Особые обстоятельства требуют особых мер. Я тяну всё ещё безвольного Луиса вниз. Один этаж, и мы стоим перед квартирой Симона Дирберга. У него такая же проблема, что и у меня. Мы соседи, а соседи должны помогать друг другу. Так написано в Библии. Или нет? Я знаю, что нет, но в любом случае это сфера морали и порядочности. Для хороших соседей.
С трепетом я нажимаю на звонок и одновременно пытаюсь вывести сына из транса.
— Дорогой, тебе ведь нравится играть с Тильдой, да? Теперь я хочу спросить отца Тильды, сможешь ли ты там остаться. Это самый простой способ для всех. Это определенно нормально для него.
— Хорошо, — говорит Луис.
В конце концов, он всё ещё реагирует. Я думаю, в конце недели мне нужно будет вести моего бедного ребенка на терапию.
Симон Дирберг открывает. Хорошо. Выглядит он действительно не плохо. У него прелестная дочка. И я не хочу быть злопамятной. Начнем всё с начала.
— Привет, Симон. Я скажу кратко, потому что у меня совсем не осталось времени, и я опаздываю на важную встречу.
— Ладно, валяй, — отвечает он враждебно.
Ну вот и всё.
— Тильда дома?
— Да, она здесь. Её мать не сообщила мне, что на этой неделе в детском саду забастовка. Это ужасно. Потому что я понятия не имею, что должен с этим делать.
— Черт, мне кажется это очень знакомым, — говорю я.
— Черт не говорят, иначе образование катится в задницу, — цитирует Луис, на этот раз правильно.
Он такой умный. Я восхищаюсь им, потому что он сообразительный и снова среди живых.
— Я иду в комнату к Тильде, — говорит он и проскальзывает мимо ног Симона, даже не глядя на меня.
— Только сегодня, — шипит Симон на меня. —Только в этот раз. У меня стол полный дел, и я не знаю, как буду работать при ребенке. А теперь я должен думать о двоих.
— С Луисом действительно не трудно! Спасибо!