Недавно Филипп рассказал мне про Фрессонов, и я начала понимать, что сражаться с ними будет очень трудно. Филипп всегда уверял меня, что я очень сильная полукровка и в этом есть плюсы и минусы. Плюсы в том, что скорее всего, если я постараюсь научиться как можно большим способностям, мне будет легко противостоять той семейке, ну а минусы в том, что они точно откроют охоту за такой сильной, как я. Я очень плохо понимаю их цель: собирать по всему миру полукровок и включать их в свою семью с помощью сильного внушения. Зачем? Чтобы доказать, что они самые всесильные, но для чего… Это мне было непонятно. Теперь моя жизнь превратится в вечную войну или в вечное бегство.
А что, если бы моя жизнь была другой? Что если бы я умерла в 18-19 лет, как и положено полукровкам в образе человека? Что если бы закончила школу и поступила в какой-нибудь институт? А потом спокойно ушла из этого мира? Всё было бы так просто… Но теперь я больше никогда не почувствую ничего кроме соперничества, одиночества и боли. Причём боли не только моральной, но и физической.
Надевая свои старые спортивные штаны и футболку, я и не заметила, что прошло довольно много времени и, взглянув на часы, я поняла, что меня уже ждёт Филипп. Я с большой скоростью выбежала из дома и направилась на нашу тренировочную поляну. Придя туда, как я и думала, меня ждал мой отец. Я так и не привыкла его так называть. Он делал всё, чтобы я вышла из своего депрессивного состояния, старался изо всех сил вытащить меня из бездны тоски и одиночества. Как настоящий любящий отец. Я даже не держала на него обиды за то, что он обманывал меня, я свыклась с ним и даже полюбила, как родного.
Мы лишь беззвучно поздоровались, и он начал свою речь.
– Телепортацию мы начали отрабатывать ещё… – он запнулся, скорее всего, пытался подобрать слова, но я лишь кивнула, показывая, что всё хорошо, и я его поняла. Но в душе настолько завыла пустота в сердце, что будь я одна, завыла бы от неё в голос. – В общем, ты примерно представляешь, как это делать, давай повторим? – я кивнула и настроилась представлять другой край поляны. Всё тело будто ожило, и я почувствовала то забытое чувство телепортации, когда непонятное чувство перемещения в секунду наполняет каждую клеточку тела и души.
Как ни странно, это вышло намного лучше, чем в первый раз. В мгновение я оказалась там без больших усилий. Подняв взгляд на Филиппа, я заметила, что он стоял в изумлении. Он явно был удивлён не меньше меня. Я победно улыбнулась, первый раз за последние несколько недель.
– Как? – лишь выдавил он.
– Я не знаю… Это вышло настолько легко, что я даже не заметила. Я просто представила, куда хочу, и всё, – Филипп подошёл ко мне и крепко обнял. Я с непониманием ответно обняла его. Я почувствовала такое тепло, не физическое, а душевное, которого не испытывала после уезда Кристиана. У меня невольно потекла слеза, но я быстро и незаметно смахнула её тыльной стороной ладони.
– Ты большая молодец, Лиззи! – сказал Филипп, отстраняясь от меня. – Если у тебя так хорошо получается телепортация, давай приступим к боевым приёмам.
Остальную тренировку Филипп учил меня различным приёмам. Особенно хорошо у меня получались блокирующие движения. Я с лёгкостью осваивала всё, чему учил меня Филипп. Мне нравилось драться с ним, так я могла выплеснуть всё, что было у меня внутри. Вся злоба на себя, обида, боль, одиночество… всё это я направила на обучение, именно эти чувства придавали мне силы, которых до сегодняшнего дня я не имела даже для того, что- бы подняться на ноги. Филипп хвалил меня и говорил, что я точно смогу постоять за себя. Мне это льстило и давало невидимую опору, от которой я отталкивалась каждый раз, когда хотела поддаться моим слабостям и уйти с тренировки. Филипп и не собирался выдыхаться, а я не чувствовала ни капли усталости. Вся моя злость выходила из меня и становилось легче. Интересно, Филипп поддаётся мне или я настолько хороша в бою? Когда уже начало темнеть, мы вернулись домой.
Опять меня накрыла та невидимая волна грусти и отчаянья, как только я перешла порог дома. Ночь – моё самое нелюбимое время суток. Ночью я опять возвращалась в свои мысли. Меня начинала съедать грусть и вина перед Софи. Слёзы непроизвольно лились из глаз. Любой психолог сказал бы, что это психическое расстройство. Войдя в комнату, я плюхнулась на кровать, свернулась комочком и тихо плакала. Я никому не хотела показать свою слабость, поэтому поддавалась чувствам только тогда, когда была одна. Вместе со слезами из меня выходил негатив и мне становилось легче. Сама не заметив, я уснула.