Все думали, что будет жарко, взяли летнюю одежду, но когда добрались до места, оказалось, там всего семь градусов тепла. Некоторые сразу простудились, кто-то мучился животом.
На целине трудилась в основном молодежь, было тяжело, но работали с необычайным подъемом, и, когда приезжал театр, все бежали на спектакль после вечерней дойки. А потом были разговоры, обсуждения. Вскоре и погода наладилась. Мы ездили целый месяц, а потом вернулись в свои театры.
…Когда сейчас видишь разрушенные колхозы, заброшенные коровники, пустые поля, думаешь: куда же все это делось?..
Фестиваль
Летом 1957 года я приняла решение уйти из театра Сац. В том году в Москве проходил Международный фестиваль молодежи и студентов, который всколыхнул всю страну. Все распевали песню «Гимн демократической молодежи». В Москву приехали молодые люди из разных стран. В Гастрольбюро СССР мне предложили поработать на фестивале, и я с удовольствием согласилась.
Я вела концерты австрийской группы. Программа у них была очень интересная, тирольские песни и танцы. И хотя я абсолютно не знала немецкого, мы как-то справлялись.
Ощущение праздника в городе не покидало нас.
«Вечно живые»
Итак, возвращаюсь к спектаклю, на котором я познакомилась с будущим «Современником».
Я уже работала в театре Сац, когда получила приглашение от Вениамина Захаровича Радомысленского посмотреть спектакль «Вечно живые», который Ефремов показывал на студийной сцене. Работа над спектаклем продолжалась два года, поначалу на сцене Центрального детского театра и даже на квартирах актеров. Спектакль шел тоже ночью.
Теперь уже многие не знают этой пьесы Розова, может быть, некоторые видели фильм «Летят журавли». Но наше поколение – дети войны, в наших семьях были фронтовики, и для нас эта тема всегда оставалась близкой и волнующей. Я была поражена: смеялась, плакала, во все верила, жила вместе с героями.
На сцене – мои однокурсники: Галина Волчек, Игорь Кваша, Светлана Мизери. Образы настолько правдивы и ярки, что забыть это невозможно. Сам Ефремов – Борис, добровольцем уходящий на фронт, благородный, честный, так страстно убеждающий Веронику, что он должен быть там, на передовой. И зрители, предчувствуя, что он не вернется, так переживали за него, что сердце болело.
Игорь Кваша играл Володю. Слушая его рассказ, мы видели, как он замерзал на снегу, как его спас и потащил Борис, и он никак не мог смириться с тем, что Борис, уже дойдя до своих, погиб от шальной пули. Я и сейчас помню, как вздрагивало его лицо, текли слезы, и в зале все плакали. Во второй редакции Володю играл Валерий Шальных, а позже – Костя Райкин.
А Галина Волчек, играющая Нюрку-хлеборезку, так алчно, страстно, хищно смотрела на кольцо Антонины, и глаз у нее горел жадным, недобрым огнем: «Продайте колечко!». Или еще: «Вот накоплю сто тыщ – и притихну!». Вид ее поражал воображение: она была в голубом крепжоржетовом платье с цветочками (зимой!), на шее чернобурка, на голове кубанка из черного каракуля – несмотря на войну мода все-таки была, – а на ногах довоенные резиновые боты, надеваемые прямо на туфли с каблуком. Вероятно, все эти вещи Нюрка выменяла на хлеб, не хватало ей только колечка…
Пронзительно, нервно, одухотворено играла Веронику Светлана Мизери.
Я все думала: как они этого достигли? Как им удалось так захватить зал, настолько разбередить душу? Говорили, что этот спектакль относится к стилю неореализма, популярному тогда благодаря итальянскому кино. Во всяком случае, это была предельная правда – поэтому спектакль так действовал на зрителей.
Позднее, когда я вошла в труппу «Современника» и мы восстанавливали этот спектакль, я многое поняла. Ефремов неукоснительно занимался «жизнью человеческого духа».
Я тогда получила роль Анны Михайловны. Ей, по меньшей мере, сорок пять лет, может, даже больше, а мне двадцать четыре года. Но я характерная актриса и должна уметь играть возрастные роли. А Ефремов говорил, что эта роль очень важна в пьесе, как и Бороздин, эти люди – «соль земли русской». Анна Михайловна – учительница, прошла блокаду Ленинграда, у нее погиб муж, сын на фронте. Она живет на квартире вместе с Бороздиными, в маленькой комнатке.
Чтобы я выглядела «поосновательнее», мне сшили толщинку (я была худенькая), дали парик с проседью, на плечах платок, валенки с заплаткой. Мне было очень, очень трудно.