Девушки снова захихикали. А потом, или от смущения, или не зная, как вести беседу далее, они поспешили прочь, очаровательно взмахнув ресницами на прощание.
Лине одарила его испепеляющим взглядом.
— Вы мешаете мне работать.
Он с поклоном удалился в менее приметное местечко позади прилавка.
— Мои извинения, — произнес он, хотя совсем не чувствовал себя виноватым — он наслаждался своим положением.
— Тебе, цыган, может, и не нужны деньги, зато они нужны мне.
Он фыркнул.
— Учитывая, сколько вы унесли из сундуков де Ваэров, я бы сказал, что вы можете прожить остаток жизни в комфорте и достатке. Хотя этот остаток и вправду может оказаться очень коротким для того, кто осмеливается оскорблять морских разбойников.
Она буквально онемела от удивления.
— Леди Алиса заплатила не завышенную цену за выбранные ткани, — защищаясь, заявила она. — Что касается морских разбойников...
— Морских разбойников? — вмешалась краснощекая толстуха, рассматривавшая черное сукно. — Это что, краденые товары?
— Вовсе нет, — поспешила уверить ее Лине, бросив грозный взгляд на Дункана. Он послушно перешел на дальний конец лужайки, но перед этим одарил ее своей самой очаровательной улыбкой. Он расслышал, как она защебетала: — Это все добыто честным трудом, миледи, и как вы умно поступили, обратив внимание на этот черный в зеленую полоску материал.
Впереди долгий день, решил он, прислонившись спиной к вязу и скрестив на груди руки. И еще ему предстоит достойная Геркулеса задача — отгонять мошенников от его ангела с живыми блестящими глазками, дразнящей улыбкой и божественной фигуркой.
Легкая улыбка заиграла на его губах. Да, ему предстоит дьявольски трудная работа. Но ведь кто-то же должен охранять ангелов здесь, на земле.
Глава 4
Лине была уверена, что к концу дня цыган уйдет. Ведь к тому времени он наверняка устанет от собственной игры, увидев, как она погружена в свою работу и поэтому редко обращает на него внимание. Но он никуда не ушел, а, встав по другую сторону лотка, скрестил на груди руки и наблюдал за купцами, проходящими мимо людьми, но больше всего за ней. Ей казалось, что стоит поднять глаза — и она встретится с ним взглядом.
Это плохо влияло на ее бизнес. Сегодня она не продала и десяти локтей ткани, и надежды наверстать упущенное почти не осталось. Солнце уже клонилось к горизонту, и его закатные лучи золотили товары Лине. В воздухе висел резкий запах угасающей ярмарки — запах гнилых яблок, конского навоза, прокисшего пива.
Вскоре на лужайке разведут большой костер. Все желающие смогут поджарить на огне мясо или яблоки либо же купить угощение у бродячего торговца. Кое-кто из купцов уже собрал свои товары и отправил их с обозами домой. Но деревушка Авендон, в которой проживала Лине и располагался ее склад, находилась слишком далеко, чтобы ездить туда каждый вечер, поэтому Лине ночевала в палатке.
— Что бы вы хотели сегодня на ужин, миледи?
Лине испуганно схватилась за сердце. Она даже не видела, как цыган пересек лужайку.
— Пирог с мясом? Баранью ногу с горячей кашей?
— Нет. Я съем небольшую вяленую селедку и...
Цыган недовольно скривился.
— Вяленую селедку? — он осуждающе покачал головой. — Это не еда. Это наказание. Вы должны нормально питаться.
Она открыла рот, чтобы возразить, но он уже остановил про бегавшего мимо мальчишку, вложил ему в ладошку несколько монет и что-то прошептал на ухо. Одному Богу известно, откуда у него взялись деньги, но она сомневалась, что когда-либо снова увидит их или мальчугана.
Ее ждал большой сюрприз. Еще не успели она с Гарольдом убрать ткани, как парнишка вернулся с корзиной снеди, которой хватило бы на настоящий пир. Цыган, должно быть, купил не меньше десятка пирогов с мясом и фруктовых сладостей. В корзине также лежало говяжье бедро, здоровенный кусок твердого сыра и даже кувшин эля. Она стояла с открытым ртом, а цыган подошел к ней и сунул пирог с мясом прямо в рот.
— Надеюсь, вам нравится Молодая баранина, — сказал он.
Прежде чем она смогла ответить, он крикнул:
— Гарольд! Дай отдохнуть своим старым костям. Я принес ужин.
Гарольд бросил сворачивать ткань и радостно заковылял к нему, даже не поинтересовавшись, откуда взялось угощение.
— Небось, селедка надоела до чертиков? — подмигнув, спросил у него цыган.
— О, да, — Гарольд облизнул губы.
Лине, несомненно, набросилась бы на цыгана с упреками, что он опять лезет не в свое дело, но рот у нее был еще занят, она доедала пирог с молодой бараниной. Он действительно был превосходен, с хрустящей корочкой, а мясо оказалось нежным и сочным. Он, безусловно, был значительно вкуснее постылой вяленой селедки с черствым хлебом. Но она скорее отрежет себе язык, чем скажет ему об этом.
— Селедку можно есть только в великий пост, — доверительно сообщил цыган. — Вот, мой друг, угощайся. Отведай пирога со свининой и глотни доброго эля, чтобы кусок не застрял в горле.
— Благодарю, милорд.
Милорд?Лине едва не поперхнулась пирогом. Неужели Гарольд действительно назвал этого простолюдина милордом? Она закашлялась, и глаза у нее увлажнились.
— Вероятно, первый глоток следует сделать вам, — подмигнув, заявил цыган и хлопнул ее по спине.
Она выхватила из рук Дункана кувшин с элем и сделала большой глоток. Отдышавшись, она вернула кувшин ему.
— Гарольд, это не твой лорд, — упрекнула она слугу и повернулась к цыгану. — Мой слуга и я были вполне довольны селедкой.
— Угу, — он смеялся над ней, и она понимала это.
— Я не заплачу вам за то, что съест мой слуга, — сообщила она.
— Я на это и не рассчитываю.
Отлично, решила Лине, по крайней мере мы друг друга понимаем.
Она отряхнула крошки с юбки и покосилась на фруктовый десерт. Пирожные выглядели весьма соблазнительно — золотистые, нежные и наверняка тающие во рту. Интересно, с чем они, с яблоками или вишнями? При мысли о том, что они, должно быть, очень вкусные, у нее потекли слюнки. Она облизнула губы. Яблочное или вишневое?
Она едва не прикусила язык. Может статься, решила она, если она подыграет ему и на самом деле разделит его угощение, цыган быстрее оставит ее в покое.
— В качестве платы, — заявил цыган, прервав ее размышления, — я прошу всего лишь о небольшой благодарности.
— Благодарю вас, милорд... еще раз, — повторил Гарольд с набитым бараниной ртом. На его лице отразилось смущение.
— Он не лорд, Гарольд! — словно рассерженная кошка, прошипела Лине и повернулась к цыгану. — Что вы подразумеваете под «благодарностью»?
— Я купил для вас отличное угощение, — объяснил цыган, — и я отвадил грабителей от вашего лотка. Это наверняка стоит...
— Грабителей? О да, вы отпугнули грабителей, а заодно и лордов с супругами и вообще всех, у кого в кошельке завалялась хоть одна монета! Сегодня я заработала столько, что не хватит на обед и нищему, поскольку вы расположились напротив и наблюдали за мной, как... ястреб на охоте.
— В самом деле? — протянул он, раздражающе и самодовольно улыбаясь. — Знаете, если бы вы больше следили за своими покупателями, а не пялились ежеминутно на меня...
Кровь прилила к ее лицу.
— На вас? — возмущенно завопила она. — На вас? Я никогда... Это вы смотрели... О!
По его многозначительной ухмылке Лине поняла, что цыган не поверил ни единому ее слову. И еще она поняла, что если будет продолжать в том же духе, то навлечет на себя еще больший позор. Она сунула ему недоеденный пирог, отряхнула руки и, призвав на помощь все свое достоинство, принялась складывать ткани.
Этот мужчина — самодовольный нахал, подумала она, встряхивая отрез камвольной шерсти, если он считает, что ей интересно смотреть на него. Ради всего святого, он простой крестьянин — грязный, бессовестный простолюдин, а она... она — леди. Или почти леди. Нет, что бы он там ни говорил, это онглазел на нее. Она была в этом уверена.
Лине швырнула сложенную камвольную шерстяную ткань на прилавок и взялась за другой рулон.