Она решила, что этот мужлан и в самом деле напоминает гигантского петуха. Он был огромен, на добрый фут выше любого мужчины, которых ей до сих пор приходилось видеть, и почти столь же необъятен. Еще более угнетающее впечатление производил его наряд, относительно которого, похоже, никто не рискнул дать ему полезный совет. Одежда испанца выглядела так, словно в мастерской красильщика случился несчастный случай. Рукава были ярко-желтые, а накидка — красно-коричневой с фиолетовым оттенком. Темно-синие штаны облегали его на удивление тонкие ноги, ярко-зеленый льняной берет украшал его огромную башку, а полосатый плащ кроваво-красного цвета, довершавший картину, поразительно смахивал на палатку маркитанта[2]. Из-под берета выбивались клочьями непокорные пряди огненно-рыжих волос, которые, казалось, стекали на квадратный подбородок, образуя неряшливую и неухоженную бородку.
Разумеется, ей совершенно нечего бояться, пыталась убедить она себя, раз уж ей пришлось столкнуться с человеком, демонстрирующим такое безразличие к своей одежде. Она судорожно сглотнула, воинственно вздернула подбородок и откашлялась.
— По приказу короля... — начала она.
Эль Галло выхватил у нее из рук бумагу с проворностью птицы, давшей ему кличку, прежде чем она успела убрать руку. Он держал документ на вытянутой руке у нее над головой, и на мгновение лицо его осветилось злорадной ухмылкой.
— Ты — глупая шлюха, — выплюнул он, — я не узнаю...
Но тут что-то вдали привлекло его внимание. Его самодовольство мигом испарилось — губы искривились, словно на зуб ему попался кусок гнилого мяса, и он шумно выдохнул через нос. Он пробормотал что-то, вероятно, какое-то испанское ругательство. Его злорадный оскал неожиданно сменился обворожительной улыбкой.
— Как я и говорил, — гнусавым голосом, столь характерным для его нации, протянул он, — не вижу проблем с этими свидетельствами.
Лине с удивлением уставилась на него. Должно быть, ей послышалось. Высокомерный и злобный Эль Галло не мог сдаться так быстро. Естественно, он обязан был повиноваться приказу короля. Королевский чиновник заверил ее, что любой документ с печатью Эдуарда будет считаться законом. Но она никак не ожидала, что ее усилия так быстро увенчаются успехом.
Результат привел ее в восторг. Чувствуя за спиной поддержку короля Эдуарда, она подумала, что зловещий Эль Галло представлял не большую опасность, чем петух, расхаживающий по двору, где курицы-несушки мирно клевали зерна.
Да, решила она, ее месть будет сладкой.
— Вот, — сказал Роберт, хлопнув в ладоши, когда они вновь собрались на вершине холма. — Видишь, Дункан? Она сделала это. Вернула свой долг без нашей помощи.
Но Дункан не обольщался. Если бы не присутствие рыцарей де Ваэров и молчаливо угрожающий блеск их мечей, испанский пират мог надругаться над девушкой. А теперь он, кажется, мог расслабиться. Она была в безопасности. Огарик, ее слуга, перевез несколько бочонков с испанским вином из трюма «Черной короны» на пристань. Это можно было считать платой за потери девушки-торговки. И Эль Галло, явно не желая наблюдать за конфискацией собственных товаров, скрылся в своей каюте.
— Может, теперь мы пойдем домой пообедаем? — настаивал Роберт. — У меня слюнки текли, когда я смотрел, как этот жирный петух расхаживает по палубе.
Холден исподтишка кивнул в сторону трех молодых леди, которые медленно поднимались по склону.
— Не ты один пускаешь слюни из-за обеда, — пробормотал он.
Дункан бросил взгляд на хихикающих служанок и вздохнул.
Ему хотелось остаться здесь, чтобы поближе рассмотреть ангела на пристани. Но, черт побери, эти женщины пришли к нему. Они всегда приходили к нему. С тех пор как его девятилетняя невеста, которую он даже не знал, где-то во Франции упала с лошади и умерла, каждая незамужняя женщина страны в возрасте от пяти и до девяноста лет имела на него виды. Они упорно преследовали его, восторгались каждым его словом, словно те были исполнены неизреченной мудрости, приходили в неописуемое смущение от любого, даже самого незамысловатого комплимента. Неудивительно, что скрываться под чужой личиной стало для него привычным делом.
— Гарт, — покорно пробормотал он.
— Я? — глаза юного Гарта округлились от страха.
— По-моему, сейчас твоя очередь, — заявил Роберт, хлопнув юношу по плечу.
— Ты ведь быстренько с ними управишься, а? — добавил Холден.
— Но... — Гарт выглядел насмерть перепуганным.
— Вот славный парень, — подмигнул Дункан, когда они втроем скрылись с глаз, оставив Гарта отражать нападение превосходящих женских сил противника.
— Что? — взревел лорд Джеймс де Ваэр, и все собравшиеся за столами в обеденной зале сразу же воззрились на него. Его кинжал с заманчиво свисавшим куском оленины застыл в воздухе на полпути к бороде.
Дункан отодвинул пустую деревянную тарелку. Он откинулся на спинку стула, вытянул ноги и выжидающе посмотрел на своего отца. Он был немного изумлен. Совершенно очевидно, лорд Джеймс не обратил особого внимания на новости, которые принес ему сегодня утром капитан порта. Справа от отца бравый вояка Холден сжал рукоятку своего ножа. Гарт, сидевший за Холденом, затаил дыхание.
— Дункан, это правда? — спросила леди Алиса. Ее рука с ножом для масла застыла над куском хлеба. Похоже, ее ничуть не обеспокоило ни возмущение супруга, ни последовавшая за этим тишина. — Женщина получила королевские каперские свидетельства?
— Женщина? — эхом откликнулся изумленный лорд Джеймс. Кусок мяса упал с кончика его кинжала, но он не обратил на это внимания.
— Нуда. — Дункан скрестил руки на груди. — Мы видели ее. Леди Алиса подалась вперед, и ее серые глаза заблестели.
— Итак, эта англичанка заявила, что в прошлом году испанцы на море похитили ее шерсть, и король Эдуард даровал ей позволение возместить свои потери с любого испанского корабля в порту?
— Да.
— Отлично! И что ответил на это испанский капитан?
Дункан пожал плечами.
— Что-то сказал... по-испански. Полагаю, что-то о родителях этой девицы. — Уголки его губ тронула улыбка. — Разве не так, Гарт?
Занятия богословием позволили юному Гарту овладеть несколькими языками, а также научили не обсуждать подобные несуразицы. Он покраснел и уткнулся в свою тарелку с похлебкой.
— Женщина добыла каперские свидетельства? — спросил лорд Джеймс с таким видом, словно не верил своим ушам. — Женщина?
— Женщина, — выдохнула леди Алиса и поднесла к губам оловянный кубок, словно приветствуя этот факт.
Лорд Джеймс пробормотал что-то, подозрительно напоминавшее: «Женщина-купец, от нее жди одних неприятностей».
— Согласен, — присоединился к общему хору Холден.
Леди Алиса взмахнула руками, словно подчеркивая нелогичность их рассуждений.
— А я считаю, что это замечательно. С королевской печатью на документах этот испанец, собственно, не может не подчиниться, не так ли? — спросила она, отправляя в рот леденец.
Дункан скривился. Он был там. Он видел ненависть в глазах Эль Галло. Оскорбленный пират всегда способен выкинуть какую-нибудь пакость. Они злопамятны, когда речь заходит о мести.
— Сколько они ей задолжали? — выбирая себе подходящий кусок оленины, спросил лорд Джеймс.
— Пятьсот фунтов, — ответил Дункан.
Лорд Джеймс протяжно присвистнул.
— И все это только по одному ее слову? — громогласно поинтересовался он — громче, нежели того требовали приличия. — Слову женщины-торговца?
Дункан ощутил приступ раздражения. Гарт, младший сводный брат, с испугом смотрел на него. Его отцу следовало подумать дважды, прежде чем пытаться уколоть его подобными намеками. Если и было что-то, с чем Дункан не мог смириться, так это предрассудки по отношению к черни. Он уже неоднократно обнажал меч, вступаясь за честь простолюдина. Он, очевидно, испытывал потребность заступаться за слабых. Собственно говоря, лорд Джеймс любил подтрунивать, что, если бы сам король Эдуард тонул в реке рядом с безвестным сиротой, Дункан непременно спас бы ребенка первым. Дункан обычно отвечал на это многозначительным пожатием плеч.