— Оставьте меня в покое, — жалобно простонала она, прислоняясь спиной к каменной стене и ожидая, пока успокоит ее желудок.
Дункан больше не мог сдерживать в себе чувство вины и сострадания. Чувства захлестнули его с головой. Бедная девушка выглядела донельзя усталой и больной. Он всем сердце потянулся к ней, как всегда бывало у него с беспризорниками. Должно быть, она чувствует себя совершенно разбитой, бедняжка.
Но, тем не менее, несмотря на бледность, она выглядела просто очаровательно в этой великоватой промокшей мужской одежде. Ее мокрые волосы, обретшие цвет янтарного золота, высыхали и завивались соблазнительными локонами вокруг лица. Она казалась ему нимфой, только что вышедшей из морской пены. И он так и сказал ей об этом, вложив в эти слова всю нежность на которую был способен.
Лине скривилась. Похоже, его комплимент совсем не впечатлил ее. Шипя от злости, она вырвала руку, чтобы ударить его изо всех сил.
Удар пришелся ему по рукаву, но не испугал бы даже муху. А потом она обмякла у него на руках, лишившись чувств.
Сквозь сон Лине расслышала знакомый треск огня, почувствовала на лице его приятное и согревающее тепло. Ей показалось, что она вернулась в Аведон и наслаждается уютом и комфортом собственного дома. Однако лежать ей было неудобно. Она попыталась укутаться поплотнее в шерстяные одеяла, чтобы устроиться поудобнее.
Негромкий смешок разбудил ее. Глаза, как два сверкающих сапфира, смотрели на нее. Она застонала — к ней вернулась память. Она сразу же попыталась слезть с коленей цыгана.
— Осторожнее, — предупредил он ее, когда она наконец собралась с силами.
Больно стукнувшись о деревянный пол, она попыталась сбросить с себя одеяло.
— Со мной все в порядке! Я могу сама о себе позаботиться, — сообщила она ему, причем от жажды голос у нее сделался неожиданно хриплым.
Он молча протянул ей чашу с разбавленным водой вином.
К собственному ужасу, она жадно выпила его, быстрее, чем позволяли приличия. Но по крайней мере вино смыло горький привкус во рту и развеяло туман в голове.
— Еще? — спросил он, когда она опустошила чашу.
— Нет. — Она отодвинула чашу и возобновила борьбу с одеялом, пытаясь найти край. Она буквально кожей чувствовала, как он пожирает ее глазами.
Дункан протянул руку, ухватил ткань за уголок и сильно дернул. Бормоча под нос слова благодарности, она подобрала свою сползающую одежду, постаралась обрести максимум достоинства и выпрямилась перед ним во весь рост. Тот факт, что она едва доставала ему до плеча, ничуть не смутил ее. Она скажет ему прямо и откровенно...
— Где мы? — выпалила она, в первый раз обратив внимание на окружающую их обстановку.
В комнате был камин, в котором весело пылал огонь, отбрасывая пляшущие тени на потертый деревянный пол, ночной горшок выглядывал из-за дешевой ширмы, хлеб, сыр, вино на подносе, зажженная свеча, букет маргариток на убогом столике в углу небольшой, но опрятной комнаты. Ставни на окне были открыты, и она поняла, что они находятся на верхнем этаже здания. Цыган сидел на краю гигантского соломенного тюфяка, на котором валялось несколько дешевых шерстяных одеял.
— А... — Он откашлялся. — В гостинице. — Дункан погладил подбородок. Эта «гостиница» обошлась ему недешево. Он выбрал это место, зная, что здесь можно принять ванну и сохранить анонимность. И еще он побеспокоился о том, чтобы найти комнату, слишком дорогую для кошелька пирата. Женщины, прислуживавшие здесь, привыкли к странному внешнему виду и манерам своих постояльцев. Поэтому стоило ему показать им несколько монет, как они бегом бросились выполнять его распоряжения, не обратив внимания на тот вопиющий факт, что он нес на руках насквозь промокшую женщину, которая к тому же была без сознания.
В дверь негромко постучали. Лине бросила на него подозрительный взгляд.
— Ваша ванна, сэр, — через дверь объявила молоденькая служанка.
— Внесите ее сюда.
Четверо юношей с трудом втащили в комнату большую деревянную лохань. Будучи вышколенными слугами, они полностью игнорировали присутствие молодой леди. За несколько минут они наполнили ее горячей водой и исчезли. Когда они ушли, вожделенное желание окунуться в эту ванну в глазах Лине подсказало Дункану, что он еще никогда не тратил свое серебро с большей пользой.
— Вы можете принять ванну первой, — с коротким смешком предложил он.
Лине вздохнула. Меньше всего ей сейчас хотелось спорить с ним. Ванна выглядела так заманчиво. Даже звуки смеха этого простолюдина показались ей теплыми волнами, омывающими ее спину. Потом, когда она переоденется в сухую одежду и расчешет волосы, она отчитает нахала за то, что он сбросил ее с борта корабля. Потом, разумеется, она простит его. В конце концов, он спас ей жизнь. И даже заказал для нее ванну.
— Я дам вам знать, когда закончу, — сказала она.
Лине замерла в ожидании, что цыган уйдет, но он всего лишь прислонился спиной к двери, скрестив на груди руки. Ей стало неловко оттого, как он смотрел на нее, будучи таким привлекательным, важным и веселым.
Его непокорные вьющиеся черные волосы ниспадали на плечи, а один особенно упрямый локон свисал на лоб. Ему следовало побриться, но отросшие бакенбарды придавали загадочный и одновременно опасный вид. Теперь, когда он снял повязку, его синие глаза, казалось, смотрели ей прямо в душу, слишком уж живо напоминая о той ночи страсти, которую они провели в каюте Сомбры.
Она быстро отвела взгляд.
— Теперь вы можете идти, — повелительно промолвила она, хотя уже догадывалась, что он вовсе не намеревается уходить.
— Идти? — он вопросительно приподнял бровь.
— В свою комнату, — прошептала она.
— Это и есть моя комната, — тихо произнес он в ответ.
Она глубоко вздохнула, чтобы успокоиться.
— А где же тогда моя комната? — спросила она, опасаясь, что ответ и на этот вопрос ей известен.
— Я не жадный, — ответил он, великодушно склонив голову в поклоне. — Что мое, то ваше.
Господь свидетель, она пыталась проявить терпение.
— Мы больше не на борту корабля Эль Галло. Нет необходимости продолжать этот фарс. Мне нужна отдельная комната.
— О! А у вас есть деньги? — невинно спросил он. Но потом ухмыльнулся, и Лине поняла, что он специально все подстроил, воспользовавшись своим преимуществом.
Разумеется, у нее не было денег. Об этом позаботились пираты. У нее отобрали даже медальон. От отчаяния ей хотелось закричать. Будь оно все проклято! Она отнюдь не была беспомощна. Как она может доказать цыгану свою самостоятельность, когда она постоянно вынуждена полагаться на него во всем?
Она села на край постели и принялась снимать сапожок из грубой кожи, доходивший ей до середины голени. При этом она что-то бормотала себе под нос, награждая его всеми известными ей эпитетами, начиная от «грязного мошенника» и заканчивая «бессердечной скотиной».
Последнее выражение задело его за живое.
— Я вовсе не бессердечный, — заявил он ей, отходя от двери. На мгновение он предстал перед ней в облике обиженного маленького мальчика.
— Ну хорошо, — проворчала она. — Возможно, вы не бессердечны. — Она принялась сражаться со вторым сапожком. — Но вы — простолюдин и нахал. И еще негодяй.
Он только улыбнулся в ответ, отчего она пришла в еще большую ярость. Наконец ей удалось справиться с сапожком, который с чавкающим звуком соскочил с ноги. Она бросила его на пол и с наслаждением пошевелила пальцами. Потом пересекла комнату и начала сражаться с ширмой.
— После того, что между нами было, вы по-прежнему стесняетесь? — спокойно заметил он.
Она вспыхнула. С его стороны было неблагородно напоминать ей о том, что между ними было. Она расправила дешевенькую кружевную ширму перед ванной и скрылась за ней. Вот так, подумала она, пусть не подглядывает. Еще несколько долгих мгновений она боролась с завязками на своей короткой куртке. Чертова одежда промокла насквозь. Чем сильнее она тянула, тем туже затягивались узлы. Она негромко выругалась.