Она снова бросила взгляд в спину своему удаляющемуся защитнику. Его голова возвышалась над толпой подобно башне замка. Его крепкое тело выглядело впечатляюще в обтягивающих ноги шерстяных штанах и прозрачной муслиновой тунике. Плащ развевался за плечами, когда он продвигался вперед с грациозной уверенностью настоящего рыцаря. Широкие плечи и мускулистые руки, сжимающие кинжал, заставили ее сердце затрепетать.
Она молча смотрела ему вслед, пока вдруг не сообразила, что он уже скрылся из виду. Вздохнув, она подобрала свои усеянные соломой юбки и поспешила за таинственным спасителем.
Дункан в отчаянии сжал кулаки. Испанские пираты оказались увертливыми, как речные угри. Следовало признать, это была одна из немногих черт, которые не нравились ему в простолюдинах. Слишком многие из них не имели ни чести, ни совести и не соблюдали законы рыцарского поведения. Они с превеликой радостью предпочли бы удар в спину сражению в открытом бою.
Он прошел мимо конюшен, время от времени высматривая впереди двоих похитителей, а те с опаской то и дело оглядывались.
Ряд конюшен внезапно закончился, а за ними простирался небольшой лужок, на котором зрители кольцом обступили пару борцов. Воры смешались с толпой. Дункан ощупывал собравшихся взглядом, выискивая противника. Зажав кинжал в ладони, он осторожно приближался к толпе, внимательно разглядывая каждого попадавшегося на его пути. Земля была мягкой, с сожалением отметил он, и слишком скользкой для хорошей драки.
Внезапно его взгляд метнулся на противоположную сторону круга. Там, за спинами зрителей, пряталась его жертва. Один из негодяев по-прежнему крепко сжимал в руках сверток с младенцем. Просто чудо, если ребенок до сих не пострадал, учитывая то грубое обращение, которое выпало на его долю. Но малыш не издавал ни звука. Скорее всего, бедное дитя было уже мертвым.
Он вздрогнул. В такое невозможно было поверить.
Испанцы пока не заметили его, поэтому нервно озирались в поисках преследователя. Когда его обнаружат, втроем в течение нескольких минут они будут исполнять дурацкий хоровод преследования и драки. Дункану вовсе не хотелось этого, особенно когда на карту была поставлена жизнь ребенка. Нет, его действия будут быстрыми и решительными.
Между ним и ворами находились двое борцов, обнаженных по пояс и щедро перепачканных луговой грязью, крестьяне и благородные дворяне по очереди подначивали их насмешками и оскорблениями. Для цыгана, умело обращающегося с кинжалом, они не представляли особого интереса. Дункан сосредоточился на испанцах, терпеливо выжидая удобного момента для атаки. Наконец один покрытый грязью гигант швырнул другого на землю, и толпа разразилась приветственными криками. В последовавшей за этим суматохе Дункан, отбросив в сторону плащ, устремился к своей добыче.
Лине остановилась, переводя дыхание и недовольно взирая на грязь, прилипшую к ее мягким башмачкам. Но, услышав удовлетворенные возгласы, она устремилась к толпе и начала пробиваться в первые ряды. Здоровенный детина снова поверг наземь своего соперника из соседнего городка.
Но прежде чем поверженный борец сумел подняться, таинственный цыган с черными, как вороново крыло, волосами вошел в круг, держа в опущенной руке кинжал. У Лине перехватило дыхание — она не сводила с него глаз.
Один из негодяев подпрыгнул, как дворняга, которой отвесили пинка, и попятился, намереваясь бежать. Второй, со злополучным свертком в руках, собирался было оказать сопротивление, но по лицу его скользнула тень страха.
В глазах ее спасителя промелькнуло выражение торжества. Но вдруг он поскользнулся на мокрой земле и взмахнул руками, отчаянно пытаясь сохранить равновесие. Пират, усмотрев в этом реальный шанс на спасение, бросился сквозь плотное кольцо зрителей, по-прежнему держа в руках сверток. Цыган на мгновение оперся на другую ногу, но и она заскользила по сырой земле. Он с шумом приземлился на пятую точку, а его желтовато-коричневая шляпа съехала набок.
Последующие действия цыгана вызвали у Лине неописуемое удивление: он дважды перекатился по земле, с ног до головы извалявшись в грязи, и, встав на четвереньки, оказался лицом к лицу с гнусным испанцем, держа наготове кинжал. Она еще никогда не видела, чтобы кто-нибудь двигался так быстро. Кинжал со свистом рассек воздух, и через несколько секунд цыган приставил его к горлу преступника. Тому некуда было деваться, и он отбросил сверток в сторону, сдаваясь.
Время замедлило свой бег, Лине с ужасом наблюдала за происходящим.
Негодяй воспользовался уловкой, чтобы спастись бегством.
Сердце Дункана замерло. Он выронил кинжал и, вытянув руки, рванул вперед, чтобы поймать ребенка над землей. Прошла, казалось, целая вечность, прежде чем его пальцы коснулись мягкой голубой ткани, в которую был завернут младенец. Он прижал ребенка к груди и развернулся в воздухе, чтобы принять удар от столкновения с землей на себя.
Столкновение получилось очень жестким и болезненным. Он сильно ударился плечом — завтра оно наверняка распухнет и будет дьявольски болеть. Но зато ребенок был в его руках, в безопасности. Он спас своего ангела.
Когда же ангел подбежала к нему с лицом, искаженным тревогой и волнением, лучи солнца образовали ореол вокруг ее головы, отчего она показалась ему божественным видением. Когда она заговорила, ее голос оказался теплым и нежным, хотя был более земным, чем он ожидал.
— Ах, хвала Господу, — сказала она, протягивая к нему свои белые, как первый снег, руки, чтобы взять сверток. — Позвольте мне взглянуть.
Он бережно передал ей ребенка.
Лине заколебалась. Цыган был в грязи, не исключено, что в его одежде кишмя кишели блохи. Она вдруг подумала, а сумеет ли она так взять у него из рук сверток, чтобы не коснуться его грязных пальцев.
А потом она посмотрела ему в глаза. Их чистота, более оттеняемая синей шерстью, которую он держал на весу, поразила ее. Они были именно того оттенка, который она безуспешно искала все утро, — цвета ее ткани: восхитительная и невероятная смесь цвета сапфирового летнего неба и васильков. «Какой редкий цвет», — подумала она.
И тут она опомнилась. Она вспомнила, что этот мужчина был цыганом. Она вспомнила, что находится здесь по делу и отец спустил бы с нее шкуру, если бы узнал, что она опустилась до разговора с конокрадом.
Поэтому она аккуратно зажала кончик свертка между большим и указательным пальчиками, резко рванула его на себя и развернула.
У Дункана перехватило дыхание. Что творит эта женщина? Испугавшись, он потянулся к свертку, чтобы спасти ребенка.
— Она не испачкалась! — воскликнула Лине. — Это просто удивительно, учитывая, в каких грязных лапах она побывала.
Он мог только молча смотреть на нее, открыв от удивления рот. Ему было наплевать на то, что его накладная борода съехала в сторону и сердце в груди громыхало, как кузнечный молот.
Эта женщина явно сошла с ума.
— Это самая лучшая английская шерсть, которую вы когда-либо видели, — сообщила она ему. — Она сплетена в фламандском стиле и окрашена редчайшей краской, привезенной из Италии. Больше нигде невозможно отыскать такой оттенок синего... почти нигде. — Она как-то странно смотрела на него. Потом встряхнула головой, словно опомнившись, и закончила уже более прохладным тоном:
— Но, разумеется, вам это неинтересно. — Она порылась в кожаном кошеле, висевшем у нее на поясе, и выудила оттуда крошечную монетку. — Вот вам за беспокойство, — объяснила Лине, швырнув монету рядом с ним на землю.
Посчитав, что этого ему достаточно, она аккуратно свернула свою чертову ткань и одарила его очаровательной улыбкой. Кивнув на прощание, девушка повернулась и направилась обратно к конюшням.