Эмили так озадачил его вопрос, что она даже забыла про грозу.
Они… они разбились на машине, — проговорила она с усилием.
Пожалуйста, расскажи мне.
Эмили нервно заерзала.
А чего тут рассказывать? Они ехали на машине. Машина разбилась. Вот и все собственно.
Он легонько провел губами ей по виску и прошептал:
В тот день была гроза, да?
Эмили невольно вздрогнула. Ее как будто опять унесло в ту далекую ужасную ночь, когда погибли родители.
Да, — прошептала она, закрыв глаза.
А ты не ехала в той машине?
Нет… Я в тот день ночевала у подружки.
Опять прогремел гром, и Эмили затрясло мелкой дрожью. Она никому не рассказывала об этом, но тут ее прорвало и она уже не в силах была остановиться:
Меня разбудила гроза. Я лежала в постели и слушала, как гремит гром. А потом открылась дверь, и вошла мама моей подружки, и… и сказала мне, что случилось. Я помню. Она все говорила: ты поплачь, в этом нет ничего стыдного. Но я не могла. Не могла заплакать. Это было как страшный сон, как ночной кошмар. Я твердила себе: сейчас проснусь и все будет хорошо… Но я не проснулась.
Тони обнял ее еще крепче.
И с тех пор ты боишься грозы.
И правда. Почему она не понимала этого раньше?! Родители погибли во время грозы, и у нее, десятилетней девочки, два этих события в подсознании сплелись воедино. Так просто!
Мне и в голову не приходило…
Она умолкла на полуслове. Интересно, какие еще безотчетные страхи достались ей от «беззаботного детства»? Не отсюда ли ее болезненное стремление к независимости? А нежелание довериться кому-то другому, упорное стремление полагаться лишь на саму себя? Страх перед замужеством? У Эмили появилось такое чувство, что отыщи она ответ хотя бы на один из этих вопросов, все остальное прояснится само собой. Вот только, где его взять, ответ? Он вроде бы здесь, совсем рядом, надо лишь сосредоточиться, найти какую-нибудь зацепку… но нет…
Тони улыбнулся и легонько щелкнул ее по носу.
Ты уже не дрожишь.
— Слушай, а точно, — искренне изумилась Эмили. Переживая свое открытие — это новое знание о себе, — она и сама не заметила, как перестала дрожать. — Тебе надо открыть частную практику. Из тебя получился бы замечательный психоаналитик, — улыбнулась она.
— Видишь, каким я буду полезным мужем? Эмили собралась было ответить, но тут вся комната содрогнулась от очередного раската грома. И женщина не сразу поняла, что случилось, а когда немного пришла в себя, то оказалось, что она лежит на спине, а Тони настойчиво целует ее в губы.
Страсть накрыла, как волна, сметающая все на своем пути. Эмили обняла Тони за шею и притянула его к себе. Ее губы раскрылись навстречу его ненасытным губам. Она чувствовала, как колотится его сердце. Сияющий вихрь подхватил и увлек за собой. Теперь Тони целовал ее в шею. Она закрыла глаза и закусила губу, чтобы не закричать. А когда его руки коснулись ее грудей, она уже не смогла сдержать тихого стона. Он осторожно распустил завязки на вороте ее ночной рубашки…
У Эмили закружилась голова. У нее даже мысли не возникло сопротивляться ему. Она уже ни в чем не могла ему отказать. Как можно отказываться от такого?! Но тут ей показалось, что Тони, похоже, не собирается довести их любовное действо до логического конца.
Она принялась ласкать его, ласкать возбуждающе, умело, но Тони внезапно прижал ее руки к кровати, не давая пошевелиться. Он продолжал покрывать поцелуями ее запрокинутое лицо. А потом Эмили вдруг почувствовала, как он отодвинулся. Она резко открыла глаза: Тони вставал с постели.
Тони? — Все ее смятение отразилось в одном этом слове.
Тсс…
Он наклонился, укрыл ее одеялом и нежно поцеловал в лоб.
Ты… ты уходишь?
Я обещал, что не буду к тебе приставать, малыш. — Дыхание его было частым и неровным. — И сдержу обещание. Чтобы ты поняла: мне можно доверять. Можно.
Эмили хотела сказать, что сейчас ее никак не занимает вопрос доверия, но не нашла подходящих слов и только молча наблюдала за тем, как Тони идет к двери. Все было словно в тумане. Уже взявшись за дверную ручку, он секунду помедлил и обернулся.
Ты сама придешь ко мне, Эмми, — сказал он очень тихо.
Что? — тупо переспросила Эмили.
В следующий раз ты придешь сама. Ты признаешь, что хочешь меня, что я тебе нужен… и придешь сама.
С пронзительным воплем, больше похожим на вопль разъяренной кошки, Эмили запустила ему вслед подушкой.
Следующие три дня она только и делала, что твердила себе: лучше удавиться, чем доставить Тони удовольствие, признавшись в том, что он прав.
На третий день вечером Тони, как обычно, проводил ее до двери в спальню и чмокнул на прощание в щечку. В ту ночь Эмили почти не спала, пытаясь придумать, как бы пострашнее отомстить ему за то, что он с ней вытворяет. Но, как ни странно, все ее хитроумные построения обычно сводились к тому, как бы заполучить Тони на долгие годы — не только в постель, но и в мужья. Если бы она его ненавидела — а ей было за что его ненавидеть, — все было бы гораздо проще. Но в ней не осталось даже здоровой злости — только томление и желание, такое сильное, что оно уже почти пугало.
Эмили нервно вышагивала по комнате взад-вперед. Действительно, как все сложно. С одной стороны, ей ужасно хотелось, чтобы Тони выиграл эту игру и она стала его женой. Но с другой — какое-то упрямое существо, таящееся в глубинах сознания, упорно этому противилось. Да что с ней вообще творится?!
Тут взгляд Эмили упал на кровать. На ее одинокую «девичью» кровать. Ей вдруг стало невмоготу. К черту гордость! Какое все это имеет значение: безотчетные страхи, другая женщина в жизни Тони?.. Он ей нужен. Она хочет быть с ним. И у нее есть на это право. У всякой женщины есть право любить своего избранника. Пусть даже он не «ее» мужчина…
Эмили тихонько выругалась себе под нос и придирчиво оглядела себя в зеркале. Да, ее нежнейшего персикового цвета ночная сорочка, если можно было назвать сорочкой воздушное одеяние из тончайших кружев, так же мало подходило для ночных прогулок по дому, как и черное неглиже Мей. Впрочем, идти было не так уж и далеко.
Эмили решительно распахнула дверь и вышла в коридор. У спальни Тони она помедлила, но потом вдохнула поглубже и вошла. Он стоял у окна, омываемый лунным светом. Стоял с видом отрешенным, как будто мысленно был за тысячу миль отсюда. Но едва скрипнула дверь, мгновенно повернулся, и — Эмили могла бы поклясться — глаза его радостно засияла.
Эмми, — хрипло прошептал он.
Сердце у нее забилось чаще. Она и не представляла, что одним словом можно выразить так много: тонкий аромат дикой розы, дуновение весеннего ветерка, рокот моря вдали, волшебное обещание чего-то прекрасного и удивительного.
Она шагнула к нему. Внутренний голос подсказывал ей, что он ждет. Ждет тех слов, которые давно мечтал услышать. Он говорил, что хочет ее. Теперь очередь Эмили признаться. Вот только хватит ли смелости?
Она заглянула ему в глаза, пристальные, испытующие, и улыбнулась дразняще.
Мне что-то не спится.
Тони улыбнулся в ответ.
Почему? — спросил он едва слышно.
— Я хотела тебя, а тебя не было рядом, — прошептала она. — Тони… Я пришла сказать… Люби меня. Пожалуйста.
Он на мгновение замер, а потом сгреб Эмми в охапку и уткнулся лицом ей в шею.
— Слава Богу, — пробормотал он. — Я уже начал бояться, что никогда не дождусь от тебя этих слов… Я готов был сдаться…
Эмили тихонько рассмеялась.
Совсем отчаялся?
Не то слово — думал, просто лишусь рассудка. Ты сводила меня с ума. Медленно, но верно. — Он спустил бретельки с ее плеч: тонкая рубашка упала на пол. — Зато теперь ты моя. — Голос Тони дрогнул.
На этот раз они любили друг друга не так неистово и жадно, как в ту ночь. Здесь было все: невероятная нежность и обжигающая страсть, отчаянное желание и дразнящая игривость. Эмили казалось, будто это их последняя ночь и они хотят получить от нее все, что можно. Опять и опять приближались они к самой вершине наслаждения, но только затем, чтобы отступить и начать все по новой. А когда они все же достигли наивысшего блаженства, Эмили поняла, почему этот волшебный миг называют еще «маленькой смертью». Ей чудилось, что она умирает, что пламя, горящее в груди, сжигает ее дотла…