Эмили? — В голосе Каролин слышалось искреннее беспокойство. — Вы хорошо себя чувствуете? Что-то вы побледнели.
Эмили с трудом оторвала взгляд от сияющего бриллианта.
Да нет, все нормально. Я… я просто буду скучать по Тони, — сказала она первое, что пришло в голову.
Правда? Приятно слышать, — раздался сзади спокойный голос.
Вздрогнув от неожиданности, Эмили оглянулась. В дверях стоял Тони, одетый в деловой костюм, при галстуке. В руках — элегантный портфель. Этакий преуспевающий бизнесмен. Импозантный, красивый, неприступный и какой-то далекий. Непроницаемое лицо. Бесстрастный взгляд, по которому ничего нельзя прочесть.
Меня не будет дня три-четыре, — сообщил он. — Мама, проследи пожалуйста, чтобы Эмили за это время не умыкнула лошадь и не ускакала навстречу закату, ладно?
Эмили заглянула Тони в глаза и прочла там немой вопрос. Она улыбнулась, вряд ли сознавая, что делает сейчас шаг к тому, чтобы забыть о своем вечном стремлении к независимости.
Никуда я не денусь, — пробормотала она.
Тони, который до этого был само напряжение, заметно расслабился.
Вот и славно. — Он поцеловал ее в щеку. — До свидания, малыш. — И добавил на ухо, чтобы не услышала Каролин: — Попробуй все же скучать по мне. Хотя бы чуть-чуть.
Потом он поцеловал мать и ушел. У Эмили почему-то защипало глаза. Его последняя просьба ужасно ее растрогала. Может быть, он ее все-таки любит? Хоть самую малость…
Не в силах выдерживать сочувственный взгляд Каролин, молодая женщина извинилась и направилась к бассейну. Несмотря на ранний час, уже начиналась жара, но Эмили ее не замечала. Она думала о Тони. Можно ли доверять ему? Открыться в своей любви? Отдаст ли она ему свое сердце, не боясь, что когда-нибудь Тони просто вышвырнет этот дар за ненадобностью? Или ей предстоит повторить судьбу мамы: выйти замуж за человека, которого она в конце концов возненавидит, но от которого все равно не сможет уйти?
Эмили спрятала лицо в ладонях. Ей было страшно и больно. Воспоминания хлынули, точно кислотный дождь, разъедающий все барьеры, которые она так долго, без малого шестнадцать лет, возводила в своем сознании, чтобы отгородиться от неприятных мыслей.
Даже тогда, в десять лет, маленькая Эмили уже понимала, что ее родители на дух не выносят друг друга, что за внешним семейным благополучием скрываются взаимная неприязнь и затаенные обиды. И виной тому был отец. Обаятельный, видный мужчина с глазами синими, как море, и широченными плечами. Он был из тех красавцев, которых в прошлом веке называли повесами и от которых маменьки всячески предостерегали юных дочурок: мол, с таким надо держать ухо востро.
Вот только Джудит, маму Эмили, не предостерег никто. Она влюбилась в него по уши, в этого очаровательного человека на десять лет старше ее, которого каким-то ветром занесло в их маленький городок. Она даже бросила школу, чтобы выйти за него замуж. Ей было шестнадцать лет.
А через год уже в другом маленьком городке родилась Эмили. Ее первые детские воспоминания были связаны с постоянными переездами с места на место. Потому что папа то снова потерял работу, то задолжал кому-то, то крупно с кем-то подрался. Эмили помнила, как сидела сонная на заднем сиденье их старенького драндулета, а родители ссорились и кричали, называя друг друга плохими словами. Потом они прибывали в очередной маленький городок, где все было новым: дом, школа, друзья… Но ненадолго. До следующего переезда.
Эмили так и не сумела привыкнуть к постоянным стычкам родителей. Их громкие крики нередко будили ее по ночам. Она обожала, просто боготворила отца и поначалу винила во всем маму. Но все чаще и чаще от отца стало попахивать виски и дешевенькими духами, совсем не теми, которыми душилась мама. Эмили понимала, что это значит. И больше не просила отца покатать ее на плечах.
Дома она была тихим ребенком, но стоило выйти на улицу, как в нее словно бес вселялся. В школе Эмили считали сорвиголовой. Она и вела себя как мальчишка — напористо, вызывающе. Все время ходила в брючках и презирала девчонок с их куклами и отглаженными платьицами.
Когда родителей не стало, ей пришлось жить по интернатам. Упрямая, дерзкая, из тех, кого называют трудными детьми, она нигде не задерживалась надолго. Сбегала из всех приютов, училась сама о себе заботиться и не влипла в какую-нибудь крупную переделку исключительно по Божьей милости. И она никому не доверяла. Уж тогда.
А потом, через семь лет после гибели отца с матерью, Эмили встретила одного необыкновенного человека. Профессор на пенсии, он вел драмкружок в том городке, где тогда жила Эмили. Она уже не помнила, почему захотела попробоваться на роль в «Укрощении строптивой». Кажется, на спор. Но к собственному несказанному удивлению, ей дали роль Катарины.
Профессор выжимал из девушки все, не принимая никаких оправданий за халтурную игру или периодические вспышки ярости. Он много рассказывал ей об актерском искусстве, о жизни, и в тот год Эмили по-настоящему повзрослела, научившись держать под контролем свой бешеный темперамент и точно поняв, чего хочет от жизни. А хотела она быть актрисой… и хорошей актрисой.
И у Эмили все получилось. Во многом благодаря тому, что она сумела отгородиться от тягостных воспоминаний детства. С ее отвагой и тягой к независимости Эмили преодолела все трудности, раз и навсегда решив для себя никому больше не позволять причинять ей боль. Никто не заставит ее снова страдать. И с той поры она полагалась лишь на себя…
Эмили неожиданно вернулась к реальности — словно какая-то сила вытолкнула ее на поверхность из темных глубин памяти. Она уже догадывалась, что в ней уживаются два человека: умная, сильная женщина и маленькая девочка, которая упорно цеплялась за свое одиночество, именуя его независимостью. А Тони, оказывается, понимал это уже давно. И, главное, он понимал их обеих — и взрослую женщину, и испуганную девчушку…
— Эмили?
Эмили вздрогнула и обернулась. У столика перед бассейном стояла Мей. Сегодня она
выглядела совсем как подросток: волосы собраны в хвост и завязаны яркой ленточкой, никакого макияжа, модный купальник-бикини, может быть, чересчур открытый. Вид у нее был встревоженный.
Вы хорошо себя чувствуете? Вид у вас… странный. — Мей неожиданно покраснела. — Ой, простите… наверное, надо было сказать «мисс Лайт».
Эмили от души рассмеялась.
К чему такие церемонии? Называй меня просто Эмми. А то складывается впечатление, будто я тебя старше лет на двадцать. И я хорошо себя чувствую, Мей. Действительно хорошо.
Юная леди неуверенно улыбнулась.
Хотелось поплавать, но если я вам помешаю…
Да нет, нисколько. — Эмили улыбнулась в ответ.
Мей направилась было к бассейну, но на самом краю остановилась и повернулась к Эмили.
Вы… вы его, правда, любите?
— Правда, — ласково отозвалась Эмили.
Девушка быстро кивнула.
Я догадалась об этом сразу, как только увидела вас в первый раз, но почему-то надеялась… Я вела себя, как настоящая стерва, да?
Мей, — Эмили опять улыбнулась, — любить всегда непросто, а если любишь того, кто не любит тебя, так это вообще сущий ад. А то, как ты себя вела… ну что ж, мы все иногда срываемся.
Вы очень милая, — пробормотала Мей, улыбнувшись. — Мне казалось, вы не такая… но вы действительно очень хорошая.
Спасибо. Ты тоже славная.
Спасибо. — На мгновение девушка умолкла, а потом выпалила на одном дыхании — Мы с папой скоро уедем, дня через два-три, и я подумала, не могли бы вы… Ну, в общем…