— Не надо ничего здесь говорить, все и так видно! Отпустите!
— Нет, я хочу знать, — сжимает пальцами мой подбородок. Кто-то уже включил ночное освещение, и я могу видеть его лицо. Этот звериный взгляд и…
Большим пальцем оттягивает мою нижнюю губу. Не грубо, но довольно нежно. Меня начинает потрясать.
— Не надо, — сопротивляюсь, но на него мои слова не действуют. А если действуют, то совсем в противоположную сторону. Он зарывается одной рукой в мои волосы, а второй обхватывает талию и тянет на себя.
— Моему самоконтролю может прийти конец, куколка, — предупреждает и резко отталкивает от себя.
— Мне нет никакого смысла *бать тебя, Майя. На меня, в отличие от моего сына, ты не производишь впечатления. Не питай иллюзий. Таких как ты у меня в свое время были сотни. А теперь давай по-нормальному. Я хочу накормить тебя ужином. Так что, ты сейчас бросишь пакеты в багажник и мы поедем в мой любимый ресторан. Отказы не принимаются!
Евгений
Черт возьми! Сначала планировалось одно, а получилось по — другому. Надо было наказать Майю, а сам же вступился, да еще и ударил Давида.
Зачем я поехал к ней? Хотел убедится, что Давид справится с возложенным заданием? Убедился?
Да, Женя, что-то происходит с тобой! А что именно? Эта девушка вторглась в нашу семью, и я хочу ее давить, как жалкое насекомое, мешающее просто тем, что она присутствует на этой планете.
Давид меня узнал, и хорошо, что не стал задавать лишних вопросов. За это ему честь и похвала, и обязательно будет все компенсировано. А вот что мне делать с Майей? Которая сейчас дрожит, и в то же время имеет наглость утверждать такие вещи?
Я хочу ее?
Это глупость какая-то. Это чушь. Она невеста моего сына, и я даже не могу смотреть в ее сторону. Не могу, но смотрю, не должен касаться, но касаюсь. Столько нельзя и одновременно все можно.
Она не сразу соглашается на мое предложение поужинать в ресторане, но я ей не оставляю другого выбора.
Непонятный порыв поцеловать Майю… Черт! Куколке лучше на самом деле держаться от меня подальше.
В машине мы едем молча. Майя то и дело теребит в руках ремешок своей сумочки, демонстрируя свое недовольство и раздражение.
— Мой сын снял с карточки недавно не сильно, но немалую сумму денег. Ты действительно затопила соседку? — хочу услышать от нее, не наврал ли мой сыночек и действительно ли Майя затопила соседей, а не потребовала денег на что-то конкретно для себя.
— Я все верну ему. Я предупредила его об этом. Но он сам изъявил желание помочь. Я не умоляла.
— Ой-ой. Тише ты. Не заводись.
— Если это все вопросы, может я все же выйду из машины и мы никуда не поедем?
— Мы едем в ресторан и это не подлежит обсуждению, Майя.
— Когда Вы от меня отстанете?! Зачем собираете информацию обо мне?
— Кто знает, может ты мошенница? Я должен подготовиться.
— Очень смешно.
— Что случилось с твоими родителями, Майя?
— Их больше нет в живых. Простите, но я не хочу с вами это обсуждать.
— Ты же понимаешь, что если это не было несчастным случаем, значит, к их гибели кто-то причастен. Кем работал твой отец, Майя?
— Я не хочу с вами обсуждать, я уже все отметила! Остановите машину, откройте эту чертову дверцу и выпустите меня! — она как сумасшедшая начала дергать ручку, но не могла ничего сделать. Она на автоматике.
— Хорошо-хорошо, не будем обсуждать твое прошлое. Ладно. Успокойся только. Прекрати дергать ручку — оторвешь.
После моих слов она немного успокоилась. Немного, потому что истерика наступила через минуту. Пришлось остановиться, чтобы она пришла в себя.
— Вы… вы ничего не понимаете….Я…
Я видел и слышал, как ей было тяжело говорить. Подобные истерики женщин я раньше пресекал одним разом, ведь понимал, что в большинстве случаев это был лишь спектакль. Они искали таким образом возможность воздействовать на меня. У Майи же настоящая, неподдельная. Ее всю трясет, а по щекам катятся слезы.
Отстегнул ремень безопасности, чтобы немного приблизиться к Майе и успокоить, обнять, поцеловать.
Опять это не контролируемое желание.
— Тише — тише, крошка, — шепчу ей в губы, пока ласкаю рукой волосы.
— Не трогайте, не смейте, — вырывается у нее сквозь плач.
— Я тебя не обижу, тебе просто надо успокоиться.
А мне взять себя в руки, потому что единственный способ, которым я могу сейчас успокоить Майю, — это поцелуй с продолжением, а ей этого сейчас не нужно. Ей точно нет.
А мне?
Ласкаю ладонью мокрую от слез щеку, стараясь не касаться этих сладких и таких соблазнительных губ.