Еще издалека замечаю какое-то оживление прямо у входа в нашу парадную. Тетя Катя суетливо бегает с чашкой чая и пирожком в руках вокруг какого-то мужика. А мужик в это время устанавливает длинную красивую лавку. Прямо перед ее окнами. Ну все, держитесь, соседи, теперь у сталкера появился пункт наблюдения.
Тетя Катя два месяца писала обращения в ЖЭК по поводу этой лавки, и, наверное, кто-то сверху услышал ее молитвы. Или молитвы работников ЖЭКа, потому что достала она их уже знатно.
Прохожу мимо, пытаясь остаться незамеченной, и с интересом разглядываю мужчину: в меру подкачанный, с татухами на руках, в рваных джинсах и темно-синей футболке с надписью Tommy Hilfiger. Как-то сомневаюсь, что это работник ЖЭКа. Может, по какой-то депутатской программе выделили деньги на лавку и теперь этот самый депутат обхаживает соседку в надежде, что ее голос на выборах станет решающим?
Не зря же она даже пирожки свои вынесла. Которые, кстати, вкусно пахнут на весь двор, когда она их жарит.
Чувствую вибрацию телефона в кармане джинсов.
Смотрю на экран, никак не решаясь ответить.
Отец.
Биологический отец.
Родители развелись, когда мне было три. Папа был военным и часто мотался по командировкам, поэтому видела я его очень редко. А потом и вовсе переехал в другой город, и наше общение свелось к звонкам раз в месяц и встречам раз в год.
Сначала я скучала, плакала, просила маму отвезти меня к папе, а потом прошло…
Из любимого родного отца он превратился для меня в чужого человека. Единственный плюс в его существовании — подаренная квартира. И то здесь я бы поспорила.
— Да, — все же решаю ответить. Мало ли, может, он при смерти? Работа-то у него опасная. Следователь. Кажется. Или оперативник...
— Привет, как у тебя дела? — спрашивает так, словно ему и в самом деле интересно.
— Все ок.
— Ясно. А… а как учеба? Когда диплом?
— Скоро. — Сажусь прямо на ступеньки лестничного пролета между первым и вторым этажами и наблюдаю, как колышутся листья каштана за окном.
Повисло тягучее молчание. Мне все равно, я первой заводить разговор не собираюсь. А он, если хочет, может помолчать в трубку вместе со мной.
— А как на личном фронте? Парень есть? — с фальшивой бодростью спрашивает он.
— Нет.
— Ясно. А…
— Дима, я жива, здорова, все со мной нормально. Ничего не поменялось с августа, когда мы виделись в последний раз. Не нужно звонить, я не нуждаюсь в этой фальшивой заботе.
Да, я называю его по имени. Потому что отец у меня уже есть. И это не он.
— Кирюх, дочь, я…
— Не надо, — перебиваю его, сдерживая слезы, потому что, оказывается, до сих пор очень больно знать, что отцу ты не нужна. Что работа и солдаты, выстроенные в шеренгу перед ним по команде «смирно», важнее и дороже собственной дочери.
— Я ведь…
Не дослушала. Отключилась. С силой сжала телефон и помчалась на третий этаж, пока несколько капель слез, собравшихся в уголках глаз, не превратились в океан.
Завернулась в одеяло, забыв о том, что голодна, и, пытаясь успокоиться, уснула.
Глава 3
—...Да куда же ты бежишь, идиот, мяч вне игры! — врывается сквозь сон мужской голос.
Просыпаюсь всего на несколько секунд, потому что мое затуманенное сознание все еще где-то в мире розовых пони и вкусных тортиков, и снова проваливаюсь в сон.
—Ну что ты творишь!? Пасуй! Пасуй! Куда?!!.. Вот уроды!!! Да чтоб тебя!
Резко открываю глаза и сажусь на кровати, потому что такое ощущение, что кто-то проорал мне это прямо в ухо.
За стеной работает телевизор, слышно, как скандируют что-то болельщики, а злой сосед ругается отборным матом.
Нет, это уже наглость! Невоспитанный хам!
Сначала отшил меня с тортом, потом всю ночь не давал спать, а теперь это!
Подползаю ближе к стене и со всей силы, присущей моей хрупкой натуре, стучу в нее кулаком.
Бах. Бах. Бах.
—Какая, к чертям собачим, красная карточка?! — слышу раздраженный голос соседа, который перекрикивает звуки футбольного матча.
Бах. Бах. Бах.
Стучу еще сильней.
—Эй, сосед, заходи в гости. Футбол посмотрим вместе и пивка выпьем.
Это он кому? По телефону разговаривает? Хотя вряд ли он бы так кричал, если бы говорил в телефонную трубку.
—Спасибо за приглашение, но я не пью пиво и футбол тоже не люблю! Можно немного тише, пожалуйста? Стены-то тонкие, слышно каждый ох и вздох, — ору, протягивая слова, как если бы разговаривала с оглохшей бабулькой.