Его Святейшество пересекает границу Индии. «Безопасность была большим облегчением. В Индии у нас было уединение и покой; теперь китайцы были очень далеко, и у меня больше не было причин бояться».
Дики Церинг и Его Святейшество. Он явно не был обыкновенным мальчиком, и мы решили сделать из него монаха.
Дики Церинг в окружении семьи. Калимпонг, Индия.
11. День рождения Будды
В 1956 году мы с Его Святейшеством отправились в паломничество в Индию. Это был год юбилея Будды (в этом году отмечалась 2500-я годовщина его рождения). Мы отбыли в девятом месяце вместе с тысячами других тибетцев. Путь на автомобиле до Гангтока занял пять дней. Оттуда Его Святейшество сразу же полетел в Бомбей, а мы с семьей поехали в Калькутту. Из Калькутты Гьяло Тхондуп и Церинг Долма полетели в Бомбей, Бенарес и Бодхгайя.
Затем мы поехали в Калимпонг, где остановились в доме Раджа Дордже. Однажды там останавливался тринадцатый Далай-Аама. В течение месяца паломничества мы посетили все крупные города и объехали на поезде весь юг Индии. Там мой сын Самтен перенес операцию по поводу аппендицита, а в Бхакра Нангале моей племяннице удалили миндалины. Каждые три-четыре дня я готовила нашу национальную еду. Его Святейшество и два его наставника наслаждались ею, так как большей частью нам приходилось пользоваться индийской кухней. Мы даже ели в кровати[16].
После нашего возвращения в Тибет власть китайцев значительно возросла. Они в ультимативном порядке приказали моим сыновьям вернуться. Я так беспокоилась, что не могла ни есть, ни спать. Мои зять и дочь вынуждены были посещать коммунистические пропагандистские митинги, таскать камни для строительства дорог и пахать землю. Китайцы забирали у нас все, что хотели, даже начали вырубать наши деревья. Вся знать должна была заниматься физическим трудом, даже госпожа Рагашар. Она говорила мне, что откажется, пусть даже ценой жизни, но все же была вынуждена пойти на работу как член женской ассоциации[17].
Ко мне в Чангсешар явились китайцы и сказали, что было бы неплохо превратить мой дом в правительственное учреждение. Я ответила, что они могут его забрать, так как я одна и не нуждаюсь в таком большом доме. Они хотели заплатить наличными, но я отказалась. Тогда они заявили, что, если я не приму деньги, люди скажут, что они меня ограбили. Они даже пообещали провести электричество, присылали подарки, пытаясь привлечь меня на свою сторону, говорили, что в отсутствие моих детей возьмут на себя заботу обо мне и что я смогу проводить зиму в Калимпонге, в доме, который они мне там купили, а летом жить в Лхасе, при этом они возьмут на себя все расходы. Они утверждали, что их территория теперь простирается вплоть до Силигури, чуть южнее Калимпонга. Мне нечего было ответить.
Они приходили, когда хотели. Каждый раз, когда они уведомляли меня о своем приходе, я начинала нервничать, думая, о чем они собираются говорить на этот раз. Когда они уходили, я вздыхала с облегчением. Я очень боялась. Мне приходилось быть очень осторожной в словах, чтобы нечаянно не навредить другим людям.
Меня постоянно беспокоили требованиями ходить на собрания, обеды, в кино и т.д. Несмотря на настойчивость китайцев, я никуда не ходила. Это вызвало недовольство с их стороны. Я отказывалась под тем предлогом, что с детства не люблю развлечений или что плохо себя чувствую. Когда я отказалась смотреть кинофильмы на том основании, что у меня слабое зрение, они привезли в Чангсешар кинопроектор. Они настаивали, что я должна посещать их собрания. Я отвечала, что это бессмысленно, так как не умею ни читать, ни писать. Я сказала, что, если они пожелают, я могу убирать их комнаты и кабинеты и стирать для них. Я также ехидно заметила, что бесполезно приглашать меня куда-либо, так как я буду занимать лишний стул и пить их чай. После этого меня оставили в покое.
12. Побег из Тибета
Жизнь в Лхасе постепенно становилась невыносимой, и мы стали думать о бегстве. Решение покинуть Лхасу оформилось где-то в восьмом или девятом месяце 1958 года. Я со своей матерью жила в Чангсешаре. Дочь с зятем проживали поблизости в резиденции главнокомандующего.
Мы с дочерью месяцами до поздней ночи обсуждали способы побега. Сейчас мне смешно вспоминать наши нелепые планы. Однажды дочка предложила бежать под видом монахинь, побрив головы. Я считала это предложение нереальным, а дочь полагала, что может получиться, если мы выдадим себя за паломниц. Она даже предложила покрыть лицо черной краской, чтобы нас не узнали. В конце концов Его Святейшество сказал, что эти планы нереальны и что все надо продумать очень тщательно, чтобы избежать поимки. Он посоветовал нам немного подождать, так как время для побега еще не пришло.