Мы оба, и я, и Лёня, прекрасно осознавали своё еврейство. Честно говоря, нам и не давали забывать об этом. В московских ВУЗах была процентная норма, и об этом все знали. Конечно, и мы знали, куда мы можем поступать, а куда не можем. В этом вопросе мы были достаточно хорошо осведомлены.
Большое количество юных еврейских мальчиков и девочек поступали в июле в МГУ, куда, как вы догадываетесь, не проходили по количеству набранных баллов, и уже после этого шли в Плехановский институт или в институт имени Губкина. В отличие от многих, ни я, ни Лёня в июле никуда не поступали. Мы сразу пришли в Губкинский.
В том году было введено одно новшество. Абитуриенты, получившие на первых двух экзаменах 4 и 5 и набравшие 9 баллов, считались зачисленными. У Лёни было 9 баллов. И он, конечно, поступил.
Первые экзамены были устные - по математике и физике. И здесь завалить абитуриента, если он знает предмет, довольно трудно. Если бы первые экзамены были письменные, например, сочинение, то поставить неугодному абитуриенту низкую оценку было бы проще простого. Написать, например, «тема сочинения не раскрыта» - и всё. То есть, можно считать, что нам повезло.
Тогда поступающих делили на потоки. Лёня сдавал экзамены на поток раньше меня. Он раньше сдал документы и поэтому раньше поступал. К тому времени мы уже были молодыми влюбленными. И как молодые влюбленные пришли вместе смотреть списки групп. Тут нас ждал приятный сюрприз, мы были зачислены в одну группу - группу москвичей. И что мне очень хорошо запомнилось - читая списки, мы видели: еврейская фамилия, еврейская фамилия, еврейская фамилия. И таких фамилий в списке было тринадцать. Явно тринадцать еврейских мальчиков и девочек. А вот четырнадцатая фамилия была Жидов. И как потом выяснилось, именно человек с такой фамилией был русский. Вот в такой группе мы с Лёней и учились.
Про наше еврейство нам не давали забыть и после поступления. Например, в институте была санчасть. Каждый поступивший в институт в обязательном порядке имел при себе медицинскую справку о состоянии здоровья из своей поликлиники, так называемую форму 286. На этой справке начальник медсанчасти института должен был поставить свою печать и тем самым как бы подтвердить состояние здоровья студента. Можете не сомневаться, что у всех первокурсников были абсолютно нормальные справки. И вот я прихожу в санчасть, кладу на стол свою справку и жду. Начальник медсанчасти смотрит на справку, потом на меня и начинает выговаривать, мол, что же это ты, с такой фамилией, куда ты полезла. Я даже не знала, что ему ответить. Я, между прочим, принята в институт, я студентка. Ему, конечно, объяснили, что справка нормальная, и никаких сомнений в этом быть не может. Печать свою он поставил.
В процессе учебы нам приходилось с ним сталкиваться, и мы узнали, что фамилия его Дыбенко, он наполовину еврей.
И вот, когда они вместе поступали в Губкинский, я думала, мол, все мамы волнуются, где их сын, почему, скажем, он так поздно не дома, а у меня таких проблем не будет. Я ведь могу всегда позвонить Шуре и спросить, где Аня, где Лёня. Я предложила им записаться в одну группу. Они и записались. И никакой хитрости в моём предложении не было. Я всего лишь хотела быть спокойной за Лёню. Ведь они знакомы с детства, так что ничего «такого» у меня и в мыслях не было, а у них вдруг начались отношения. Они стали проводить вместе очень много времени. Лёня часто бывал у Ани в гостях. Он не рассказывал, но я и без этого все поняла. У них - роман.
Хорошо помню, как говорила ему, что Аня может забеременеть, что это пока рано, что они студенты, только начали учиться и надо думать о будущем, но он тогда несколько легкомысленно отшутился, и наш разговор на этом закончился.
Анна Невзлина
Когда мы уже стали встречаться с Лёней, я никогда не задумывалась о том, что будет и как, не задумывалась о будущем. Не думаю, что это было от легкомыслия - я никогда не считала себя легкомысленным человеком. Полагаю, что это происходило от внутренней уверенности, что всё правильно и всё будет хорошо...
Я из школьницы превратилась в студентку. У нас была группа, в которой только начинали складываться отношения. Люди только-только познакомились. И вот среди этих ребят, среди едва знакомых между собой первокурсников, было два человека, которые знали друг друга до этого. Два человека, которые пришли в эту группу уже знакомыми. Более того, уже близкими людьми. Молодой парой!
Естественно, что студенческая жизнь - это нечто другое. Мы все когда-то учились в разных школах и жили в разных городах, но в институте у нас образовалась большая группа единомышленников, и нам было хорошо вместе. Нам, как, наверное, и многим молодым людям, студентам, казалось, что мир крутится вокруг нас. Мы были молоды, учились на Ленинском проспекте, недалеко от ресторана «Гавана», от кафе «Чебуреки» и все, к примеру, знали, что такая-то группа прогуливает сейчас лекции на первом этаже кафе « Чебуреки», а такая-то - на втором этаже «Гаваны».
Родители, как и раньше, собирались большими компаниями, но всё чаще они встречались со своими друзьями отдельно, а мы, их повзрослевшие дети, собирались отдельно. У каждого из нас были свои приоритеты. И это, как мне кажется, нормально.
После первого курса, так как наши мамы были близкими подругами, мы поехали отдыхать в Феодосию. Лёня с родителями жили у мамы Бориса Иосифовича, а нам неподалёку сняли квартиру, и мы опять были одной большой компанией.
Я очень хорошо помню нашу совместную поездку в Феодосию в 77-м году. Аня и Лёня окончили первый курс, и мы решили все вместе поехать на море. В Феодосии я, Боря и Лёня остановились у родителей Бориса, а Аня с Шурой сняли квартиру. Мы очень хорошо тогда отдохнули и весело провели время. Помню нашу экскурсию в горы. Мы так устали, что я буквально висела на Боре, а Аня - на Лёне. В тот отпуск мы совершили прогулку на катере до поселка Новый свет, побывали в гроте Шаляпина, оттуда нас довезли до горы Карадаг. Эта поездка очень сблизила нас.
Осенью того же года Лёня сообщил нам, что хочет жениться на Ане, что она беременна и ждёт ребенка. Я не возражала, сказала только, что вопрос о женитьбе надо решать, когда будет точно известно, беременна Аня или нет.
Мне кажется, Аня тогда обиделась, так мне сказала Шура. Я вовсе не хотела Аню обижать. Мне совершенно искренне казалось, что жениться им пока рано, вот и всё. Беременность Ани очень скоро подтвердилась, и мы назначили свадьбу на 29 января 1978 года. Заказали ресторан «Черемушки» на пятьдесят гостей. У Ани было очень красивое свадебное платье с капюшоном, Лёня был в темно-синем костюме, который мы с Борей ему купили. Посоветовавшись с Шурой, мы решили, что молодым надо подарить стиральную машину. Признаться, не помню, кто покупал обручальные кольца и где они сейчас. Может быть, Лёня или Аня помнят.
Кстати, был ещё один момент тогда, который я хорошо запомнила. Перед самой свадьбой Борис спросил Лёню:
- Ты любишь Аню?
- Да, - ответил Лёня. - Я её люблю и хочу жениться. Так что никаких сомнений у нас больше не было.
Леонид Невзлин
Отношения у нас начались как-то сразу, ещё до поступления, в 76-м. И мы уже практически не расставались. Повсюду были вместе.
Аня у меня была первая, и я у неё был первый. Неудивительно, что в таком молодом возрасте это привело к беременности. Ира родилась в 78-м. Слава богу, что всё так обернулось и у нас появилась дочь.
Если говорить откровенно, то я ведь на самом деле был очень советского воспитания. Для меня жить с женщиной - это жениться, а не жить - это разводиться. В этом я был тогда абсолютно уверен. Ведь меня воспитали люди, для которых слово «семья» было святым понятием. Это никогда не проговаривалось, но весь уклад жизни моих родителей, моих дедушек и бабушек, и со стороны мамы, и со стороны папы, и взаимоотношения в нашей семье и в семье наших соседей воспитали во мне именно такое отношение.