Аня вместе с Ирочкой действительно приезжали к нам и в выходные, и в будние дни. Правда, Аню мы с Шурой могли заменить только в свободные от уроков дни. Вот я, например, брала всё своё школьное имущество, ехала к ним с утра и проводила целый день с маленькой Ирочкой. Когда она спала, я проверяла тетради. С ней было легко. Она росла очень спокойным и абсолютно не капризным ребенком. Я не знаю, какой была в детстве Аня, поэтому могу сказать, что маленькая Ирочка была в этом смысле похожа на Лёню.
Анна Невзлина
Дело в том, что у нас была трёхкомнатная квартира, а у Ирины Марковны и Бориса Иосифовича -двухкомнатная. И нам, естественно, в нашей квартире было удобнее, тем более, когда мы учились, и я должна была сидеть с ребенком.
Я была студенткой, и у меня была возможность прервать учебу и взять академический отпуск, но моя мама тогда сказала, что делать этого не следует. И в очередной раз оказалась права. Конечно, у неё была доминирующая роль в нашей семье. Думаю, что мы в то время не были достаточно самостоятельными и не могли быть готовы к принятию важных решений, поэтому поступали так, как решала мама. Она сказала вполне разумную вещь: «Академический отпуск даётся на год. Через год ты должна будешь вернуться и продолжить учебу. Но продолжишь уже в чужой группе, с другими, незнакомыми ребятами и, самое главное, рядом не будет Лёни, который сейчас тебе помогает. А что касается Иры, то и через год, когда ей будет чуть больше годика, ты будешь нужна ей так же, как и сейчас. Так что академический отпуск никаких проблем не решает, поэтому оставлять учебу не надо».
Тогда в нашем доме появилась няня. В то время это было редкое явление. Это была совершенно необразованная, деревенская женщина, которая вырастила трёх дочерей и у которой уже были внуки. Она одевала Ире косыночку, ставила её на подоконник и показывала ей птичек, которых называла божьими пташками. Она очень хорошо относилась к Ире. Ира её любила и говорила: «Это моя баба Аня».
В итоге я учебу не прерывала и не только окончила институт вовремя, но даже хорошо училась. А Лёня учился просто очень хорошо, можно сказать, отлично. Он мне, конечно, помогал. Здорово помогал. И я, не уделяя учёбе особого внимания, получала хорошие оценки на экзаменах, но повышенной стипендии не имела, потому что у меня не было общественной нагрузки, а Лёня был членом комитета комсомола и получал повышенную стипендию.
После рождения Иры я училась ещё три года. Я сейчас не помню, справка о том, что я кормящая мать, нужна была каждый год или каждый семестр. Короче говоря, Лёня эту справку исправно приносил в институт, это давало мне возможность пропускать лекции и ходить только на семинары. Подготовка к экзаменам происходила таким образом: мы переселялись в квартиру Лёниных родителей, а Ирина Марковна и Борис Иосифович несколько дней жили у нас. За это время Лёня успевал обучить меня всему, что было пройдено за семестр. В молодости память бывает достаточно цепкой. Я приходила на экзамен, брала билет, и у меня перед глазами вставала формула, которую мне предстояло вывести. Сдав экзамен и выйдя из аудитории, я тут же всё забывала, Но училась я всё равно хорошо.
Был один предмет и преподаватель, о котором я хочу рассказать отдельно. Некий профессор Алмазов читал общественно-политическую дисциплину, то ли политэкономию, то ли философию. Так вот, мы с Лёней с очередной справкой о том, что я кормящая мать, терпеливо поджидаем его в коридоре, наконец, встречаем, подходим и очень вежливо сообщаем, что мы студенты, муж и жена, молодая семья, и у нас есть маленький ребёнок. Профессор Алмазов был пожилым, грузным человеком с необычной палкой, на которую он опирался. Палка его была сделана из кольцеобразного дерева и выглядела очень красиво, поэтому она мне и запомнилась.
Лёня начинает ему объяснять, мол, вот справка, я муж, вот жена, дома дочка, мы студенты, пожалуйста. Он внимательно смотрит на нас и говорит: «Вы молодая ячейка советского общества и растите будущего строителя коммунизма. И к вашему сведению, молодые люди, предмет политэкономии является общественно-политической дисциплиной и, чтобы воспитать достойного члена советского общества, вы просто обязаны присутствовать на всех занятиях и изучать мой предмет в полном объёме!» Делать нечего - я посещала все его лекции.
Потом Лёня начал работать по вечерам в лаборатории. А затем у нас был самый хороший год, последний год учёбы в институте, когда мы вместе писали диплом. Нас отпустили на полгода, и мы с ним взяли одну дипломную тему. Дед Боря работал в профильном институте, где можно было писать диплом. В те годы дипломы писали от руки, соблюдая всевозможные размеры и интервалы на странице. Мы с Лёней занимались не только в институте Бориса Иосифовича, но и дома. Я старательно писала всё красивым почерком. Мы рисовали какие-то плакаты, а наша трехлетняя дочь терпеливо ждала, когда папа и мама вспомнят о ней и обратят на неё внимание.
- Ну-ну-ну, не мешать маме с папой! - повторяла она мою фразу и смотрела на нас.
Мы давали ей бумагу с ручкой, она садилась рядом и тоже писала диплом. Она тогда не знала, что защита диплома включает в себя два этапа: предварительную защиту и окончательную. Когда мы с Лёней после предварительной защиты вернулись домой и воскликнули: «Ура!», Ира спросила:
- Всё?
- Нет, - ответила я, - Ещё должна быть окончательная защита...
До сих пор перед глазами стоит такая картина. Заложив руки за спину, Ира ходит по комнате и, грассируя, разговаривает сама с собой: - Сначала у них предварительная защита, потом у них окончательная защита, - тут она останавливается и поднимает руки к небу: - А Ирочка, Ирочка когда? Мы с Лёней хохотали до слёз.
Как же давно это было. Наверное, прозвучит банально, но время действительно проносится стремительно. И многое в этой жизни, как известно, повторяется. И в репликах, и в ситуациях. Как-то сижу с айпадом, и ко мне подходит внук, Ирин младший сын, ему три года и два месяца, и он говорит, грассируя:
- Бабуля, ты тоже работаешь? Тебе нельзя мешать?
Я даже не успела ему ответить, как он громко и радостно заявил:
- Шутишь! Тебе можно мешать!
Конечно, Лёня понимал, что надо зарабатывать. Он работал в двух лабораториях. В одной была оформлена Аня, в другой - Лёня, но работал и там, и там, конечно, Лёня, а Аня сидела с ребёнком. Работа в лабораториях была вечерняя, и Лёня совмещал работу и учёбу.
В 1981 году Лёня окончил институт с красным дипломом и получил право свободного распределения. Из всего того, что было предложено, он выбрал объединение «Зарубежгеология». Ему казалось, что он будет иметь возможность выезжать за границу. Но это было, конечно, не так, и всё по той же причине - национальность.
Леонид Невзлин
Я же пошёл на службу в 1982 году, так что всё это хорошо помню, все эти лимиты, связанные с еврейством. И совсем было не важно, какой ты - высокий ли профессионал, прекрасно ли образован, инициативен, добросовестен и так далее.
Надо сказать, что были и комбинаторы. Они специально уезжали в провинцию и там становились кандидатами, всевозможными членами партии, умудрялись подняться на определённую должность и идти дальше, каким-то образом расчищая себе дорогу.
Но мы к ним, к таким людям, не относимся. Ни я, ни мама и ни папа. У нас, у меня и моих родителей всё это в жизни выглядит иначе. Встал на работу и делай её хорошо. От начала и до конца. Хочешь больше заработать, но не получается, значит, не получается. Надо работать и всё.