Леонид Невзлин
Я знаю эту историю. И я прекрасно понимаю деда и не сомневаюсь, что он простил этого человека, простил умершего в лагере сокурсника, написавшего на него донос. И я бы простил, потому что я такой же, как дед. Надо ведь ясно понимать, что всё то, что происходило тогда и всё то, что происходит под давлением, надо сразу прощать. Согласитесь, ведь трудно сказать, как себя будет вести каждый из нас под пытками.
Мама, Евгения Семёновна, не работала, была, что называется, домохозяйкой. У неё был прекрасный голос, мама действительно хорошо пела и даже выступала с хором художественной самодеятельности. Она была очень красивая женщина. Папа всегда смотрел на неё с восторгом. Жили родители очень хорошо. Не помню, чтобы папа когда-нибудь повышал на маму голос, и не помню в нашем доме скандалов.
Леонид Невзлин
Дед бабушку любил. Она была красавицей в молодости.
ГЛАВА ВТОРАЯ. Начало взрослой жизни
Москва в середине пятидесятых годов казалась мне удивительно красивым, огромным и неповторимым городом. Может быть, даже более красивым, чем сейчас. Да и как должна была воспринимать свой родной город 18-летняя девчонка, которая выросла в обычной советской семье и с гордостью думала о том, что живет в Москве, столице СССР - лучшем городе на земле, живет в стране, которая победила фашизм и считает себя оплотом мира.
Было лето 1956 года. Я окончила школу, собиралась поступить в институт. И ни секунды не сомневалась в том, что поступлю. В школе я хорошо училась, любила русский язык, литературу, историю и географию: была, что называется, гуманитарием. Своим истинным призванием считала литературу. Не педагогику, а именно литературу, поэтому я нацелилась на Библиотечный институт. В те годы учеба на этом факультете давала возможность заниматься литературой как наукой, по-настоящему, в том числе и зарубежной литературой - ее в то время начали активно переводить и печатать.
Мы вместе с мамой поехали в Библиотечный институт, он, к сожалению, оказался далеко за городом. Настолько далеко, что мы решили: мне стоит поступать в другой ВУЗ, поближе к дому, и выбрали филологический факультет Московского областного педагогического института им. Н.К.Крупской. Впрочем, одно дело - решить, и совсем другое дело - поступить. Оказалось, что конкурс в этот самый Областной педагогический институт был невероятно большим, порядка десяти человек на место. Кроме того, мама узнала, что абитуриенты со стажем работы будут приниматься вне конкурса, и отчего-то совсем расстроилась. Дома я слышала, как мама сказала отцу: «Поступить будет очень сложно. Ирина только что окончила школу. Никакого стажа у неё нет, в армии, понятное дело, не служила, да и остальное - ты сам понимаешь!» Папа хотел что-то сказать, но промолчал.
Наступили дни вступительных экзаменов. Я знала, что они будут непростыми, что это окажется настоящем испытанием. Экзаменов было целых шесть. Признаться, я сейчас и не вспомню, волновалась я тогда или нет. Наверное, волновалась. Одним словом, начались экзамены. Сначала шли мои любимые предметы. Вот какие оценки я получила:
- Русский язык. Сочинение - 5 (отлично)
- Русский язык. Устно - 5 (отлично)
- Русская литература. Устно - 5 (отлично)
- История СССР - 5 (отлично)
- География - 5 (отлично)
- Немецкий язык - 4 (хорошо)
29 баллов из 30! Кто мог сомневаться в том, что я поступила в институт?! Никто. Все считали, что... Нет, даже не так. Все просто были уверены, что я уже поступила, что я уже зачислена в студенты, и потому папа с мамой решили пригласить близких родственников. У нас был гостеприимный дом - родители часто звали родственников, друзей. Застолье было веселым - с шутками, с юмором. Круг папиных знакомых не был узкопрофессиональным. Среди тех, кто приходил к нам в гости, были не только ученые. И вот в тот день гости собрались в честь моего поступления, все родственники и близкие были в прекрасном настроении, меня поздравляли и желали хорошей учебы, не сомневаясь в том, что я буду прекрасной студенткой.
На следующий день папа поехал в институт, уверенный в том, что увидит нашу фамилию в сочетании с моим именем в списках первокурсников. Каково же было его удивление, когда среди поступивших нашей фамилии не обнаружилось. Должна сказать, что я никогда не видела своего отца таким, каким я увидела его в ту минуту. Он сразу направился в ректорат, где ему стали объяснять, что вне конкурса было принято много абитуриентов со стажем и демобилизованных. Отец же, видя суетливое беспокойство руководства института, не сдавался и не уходил. Ведь было очевидно, что не зачислить абитуриента, который набрал 29 баллов из 30, - это нонсенс, это событие из ряда вон выходящее и настоящий скандал. В ректорате были не такие уж глупые люди, и они прекрасно понимали, что перед ними стоит не 18-летняя девушка, вчерашняя школьница, а советский офицер, полковник. Они пошли на попятную, согласились зачислить меня в институт, но предложили поучиться год на заочном отделении, который фактически был вечерним. Папа сдержанно кивнул, и все облегченно вздохнули. Так я стала студенткой первого курса Московского областного педагогического института.
Вернувшись домой, папа рассказал маме о наших злоключениях и в конце добавил, что в ректорате после долгого, откровенного и честного разговора было принято решение зачислить меня на заочное отделение с вечерним посещением. Я слышала веселый голос отца, видела радостную улыбку мамы, ясно понимала, что я стала студенткой желанного ВУЗа и была просто счастлива.
Все эти события происходили в конце августа - начале сентября. Занятия для нас, вечерников, начинались 1 октября, так что времени оставалось много. Тогда папе и предложили путёвку в военный санаторий в Феодосии, и мы поехали - папа, мама и я. Это было своеобразным подарком мне от родителей. Папа жил в санатории, а мы с мамой - на квартире. Мне всё нравилось, абсолютно всё! И квартира, в которой мы с мамой жили, и хозяйка этой квартиры, и город, в названии которого слышалось что-то древнегреческое - Феодосия, и улицы этого города, и набережная, и, конечно же, море. Вот таким образом Феодосия и вошла в мою жизнь. Вошла, как потом выяснилось, навсегда.
Вернувшись в Москву, я начала учиться, а также нашла в одной школе место младшего библиотекаря. Два года в институте пролетели как-то незаметно, без особенно значимых событий. Разве что Всемирный международный фестиваль молодежи и студентов 1957 года. Помню, как мы с подружками гуляли по Москве, помню праздничное настроение, которое царило повсюду, помню толпы молодых людей из разных стран. Таково было моё общее впечатление, и другого у меня и не сложилось, потому что ни со мной, ни с моими подругами ничего особенного и значимого тогда не произошло.
Настал 1958 год, когда мы оставили нашу комнату на Госпитальном валу, где мы прожили семнадцать лет. Конечно, папа давно стоял в очереди на жилье в своем ведомстве. Сначала ему предлагали двухкомнатную квартиру, но она была очень маленькая и невзрачная, и папа от неё отказался. Тогда ему предложили две комнаты в коммунальной квартире на Ленинском проспекте в доме 62, куда мы и въехали в феврале 1958 года. Дом был новый, его даже не успели полностью заселить, но в нашей квартире уже жила семья Щербаковых, и опять нам очень повезло с соседями - Щербаковы станут нашими хорошими друзьями.
Время шло, наступило лето 1958 года. Помню, что как-то незаметно завершилась и сессия, и я вдруг стала совершенно свободна. Пожалуй, мне уже никогда не вспомнить, кто первым заговорил о том, что можно поехать в Феодосию, отдохнуть там недельку-другую, набраться сил к новому учебному году. И у родителей, и у меня остались о Феодосии самые теплые воспоминания. Я предложила своей школьной подруге Зое поехать со мной, и она согласилась.