— Ты был знаком с джиннами? — оторопело вымолвила Алисанда.
— Да нет же, — несколько раздраженно проговорил Мэт. — Скажи мне лучше, давно ли они начали нападать?
— С того самого вечера, как ты нас покинул, — ответила Алисанда. — Во время первого нападения им удалось разрушить часть крепостной стены, и каменщики до сих пор заняты ее починкой. А потом Знахарь прочел стихотворение то самое, которое ты слышал от него сегодня, и прогнал джиннов прочь. Но они вновь вернулись перед зарей, и стоило Савлу прогнать одного из них, как его место тут же занимал другой. Жители города проявили великое мужество: они взбирались на стены и осыпали джиннов камнями, но те только хохотали и прорывались в город, где разрушали дома, хватали людей, лошадей, били их друг о дружку и потешались. Савлу и Орто Дружелюбному пришлось изрядно потрудиться, чтобы отогнать их. Они исчезли через час после восхода солнца — словно бы затем, чтобы показать нам, что им не страшен солнечный свет и что они творят, что хотят.
— Они кого-нибудь убили?
— Точно не знаю, но с тех пор в городе умерло несколько стариков.
— Старики всегда умирают, — кивнул Мэт и нахмурился. — Стало быть, джинны просто пытаются запугать нас, а не причинить какой-либо ощутимый вред. К тому же Савл оказался куда более крепким орешком, чем они думали. Совсем недурно для философа. Однако у меня сильное подозрение, что стоит джиннам захотеть, и положение может здорово осложниться. Как часто они появлялись?
— Раз или два в неделю. Священники и монахи молятся об укреплении духа Савла н его учеников — он обучил некоторых из них своему стихотворению. Молятся и многие жители города.
Совсем неглупо — для мира, где колдовали стихами, песнями и жестами, но при этом черпали силы либо от Бога, либо от Сатаны. Здесь сила молитвы была куда более явной, чем в том мире, где Мэт жил раньше. Мэта, правда, очень удивила новость о том, что Савл набрал учеников. Надо будет поинтересоваться успехами этих школяров. Он-то уже давно подметил, что любой, прочитавший стихи, мог здесь добиться кое-каких успехов в магии, и все же среднему гражданину вряд ли удавалось достичь больших высот в этом деле. Для могущественной, сокрушительной магии нужен талант, определенный склад ума, а таких людей было очень немного — можно по пальцам пересчитать тех, кто согласен был изучить псе законы, все заклинания. Немногим, таким как Савл и Мэт, магия давалась естественно, без труда. Да так и должно было быть, иначе они никогда не попали бы в Меровенс.
— Что ж, любая помощь лучше, чем ничего, — сказал Мэт. — А у Савла есть какие-нибудь соображения, как удерживать джиннов от нападений более или менее постоянно?
— Он говорил мне, что пытается окружить город невидимой и непробиваемой стеной — вроде Октройской стены, которую некогда поставил на границе Латрурии король Бонкорро.
— Она не пропускает волшебных летающих существ, но позволяет проникать сквозь себя медленно передвигающимся созданиям — таким, как лошади и люди, — кивнул Мэт. — В принципе такая оборона сгодилась бы и против летающего джинна, хотя я думаю, что сюда они смогли бы проникать и не летая. Все же попытаться стоит. Погляжу, может, и я сумею чем-то помочь.
— Даже если Савлу это удастся, все равно это лишь временная мера, — проговорила Алисанда с уверенностью божественной правоты монарха. Иногда, Мэт задумывался о том, не бывает ли у его супруги столь же божественных сомнений. Мы должны найти то место, откуда к нам прилетают эти джинны.
— Их источником, по всей вероятности, является колдун, посылающий их сюда, — отозвался Мэт. — По крайней мере в сказках это именно так. Думаю, еще осталось несколько джиннов, которые, так сказать, гуляют сами по себе и не состоят на службе у какого-либо колдуна, но этим сюда нос совать совершенно незачем.
— А вдруг их разгневал кто-нибудь из моих подданных?
— Не исключено, но вряд ли. Слишком много совпадений: они начали нападать с того самого дня, как я исчез из Меровенса. Мне очень легко удался уход отсюда и слишком трудно далось возвращение. Вот уже три совпадения. Подозреваю, что мы имеем перед собой организованные вражеские действия. И насколько серьезна осада?
— Происходящее трудно назвать «осадой» в буквальном смысле, — ответила Алисанда. — Храбрые купцы и крестьяне по-прежнему поставляют в город продовольствие, а горожане отваживаются покидать городские стены для покупки продуктов.
— Значит, нас как бы предупреждают, — высказал предположение Мэт. — Дают нам понять, что захотят — и с легкостью отрежут нас от мира.
— Ты говоришь о джиннах? Но почему?
— Вопрос, конечно, интересный, дорогая, — вздохнул Мэт. — Знаешь, если задуматься, я просто поражаюсь, как это подданным Фадекорта — то есть я хотел сказать — короля Ринальдо — удается удерживать всю территорию Ибирии. Скажи, а кто живет в Северной Африке? На землях, лежащих напротив Ибирии?
— На другом берегу Среднего моря, ты хочешь сказать?
Мэт принялся было описывать Алисанде Гибралтарский пролив, но довольно быстро понял, что географические познания Алисанды не слишком обширны. А потом — кто знает может быть, в этом мире и не было Гибралтара?
— Пусть будет Среднего моря, — в конце концов сдался Мэт.
— Мы зовем тамошних жителей маврами, — отвечала Алисанда. — Хотя, насколько я знаю, сами себя они так не называют.
Мэт кивнул:
— У меня на родине — тоже. Они мусульмане?
Алисанда нахмурилась:
— Кто такие «мусульмане»?
— Магометане, — перевел Мэт.
— А! — кивнула Алисанда. — Да. Они язычники.
С болью в душе Мэт вспомнил, что и в его мире средневековые христиане считали мусульман язычниками, ну а мусульмане, естественно, отвечали им любезностью за любезность и называли франков «неверными». Вряд ли здесь дела обстояли иначе. Порой Мэту с трудом верилось в то, что. христиане и мусульмане поклонялись одному и тому же Богу — Богу Авраама.
— Да, похоже, это именно те, о ком я думал, — заметил Мэт. — И что же, они завоевали какую-то часть Ибирии?
— Да. Они удерживают земли на крайнем юге страны, и притом не одну сотню лет.
Мэт помрачнел:
— Странно, что я не встретил ни одного мавра, покуда странствовал по Ибирии.
— Они обитают только на крайнем юге, муж мой. Здесь, в Меровенсе, все их владения равнялись бы угодьям какого-нибудь графа, не более того. В городе Альдосере живет мавританский дворянин, он называет себя эмиром. Он-то и правит мавританскими землями.
Вот что значит королева — ничегошеньки не ведает о Гибралтаре, зато превосходно разбирается в политической ситуации в соседней державе. Мэт нахмурился.
— А что помешало маврам продвинуться дальше?
В его мире мавры завоевали большую часть территории Испании — за исключением ряда северных королевств.
— Им помешал дед императора Гардишана. Язычники пытались прорваться в Меровенс через горы. Тысячами они просачивались в страну по горным тропам. И тогда Кортшенк из рода Гарди собрал войско здесь, в Бордестанге, и отправился на юг, чтобы сразиться с маврами. К войску присоединялись крестьяне, бежавшие на север и спасавшиеся от пожарищ и погромов. Войско становилось все более многочисленным — в него вливались и те крестьяне, которые покидали свои деревни из страха перед нашествием язычников. Днем войско двигалось к югу, а по ночам воины отдыхали, но при этом настоящие воины обучали крестьян боевым искусствам.
Присоединились к войску и многие рыцари, дабы защитить свои поместья, жен и детей.
Они столкнулись с маврами на мосту, и был бой. Кортшенк из рода Гарди сметал все на своем пути и захватил мост. Войско перешло мост и бросилось на рассыпавшихся противников. Два войска сошлись в яростной битве, но мавры тогда бились только ради того, чтобы завоевать чужие земли и насадить там свою веру, а рыцари и крестьяне сражались за свои дома, за своих жен и детей. В тот день победа улыбнулась Кортшенку из рода Гарди, а мавры бежали. Кортшенк продвигался дальше, и мавры не оказывали ему никакого сопротивления.