– Ради Бога, неужели и ты влюблен?
Я почувствовал себя так, словно получил пощечину. Я хотел ему ответить, но Жанна определила меня:
– Ронни, ты почему разговариваешь с мистером Дулитчем таким тоном?
Ронни бросился к ней.
– Ты смеешь спрашивать меня? Ты, ничтожная уборщица курятников! Ты дочь…
– Ронни, предупреждаю тебя… Ронни схватил ее за руку.
– Хорошо. Ты предупреждаешь меня. О чем? Что наконец скажешь мне правду? Ко всем чертям! Почему ты вышла за меня?
– Ронни, я прошу…
– Ради денег?
– Ронни…
– Жак, наверное, возмущен твоим поведением… Ты выходила за меня по любви, ты так говорила за хлевом в Шропшире, значит, это правда. Ничего удивительного, что ты так геройски противилась искушению. Противостояла, да? Или ты влюблена в Билла?
Ронни сжимал плечо Жанны. Я смотрел на нее, как загипнотизированный, и думал: «Она уже готова во всем признаться, тогда все потеряно».
Ронни снова повернулся к камину: его кулаки были крепко сжаты.
– Подождите, – угрожал он. – Я наведу порядок среди всех паразитов, лгунов и подлецов. Я отправлю вас туда, откуда вы пришли. Каждого – в его собственную сточную канаву!
Он подошел к камину, схватил дрезденскую фигурку негра и со всей силы бросил ее на пол.
– Ронни, во имя Бога! – закричал я.
– Убирайся отсюда! – Ронни!
– Ты слышал? Ты – муж жены, выбросившейся из окна, и отец сына, соблазнившего жену твоего благодетеля! Иди домой и подыскивай себе работу!
Жанна подошла ко мне. Она сразу как-то постарела. Впервые мне пришлось видеть девятнадцатилетнюю девушку, похожую на старуху.
Мне очень грустно, – сказала она, – но ведь вы мне верите, правда?
– Да, – ответил я.
– Я знаю, но сейчас будет лучше, если вы уйдете.
– Могу ли я чем-нибудь помочь вам?
– Нет, лучше уходите. Прошу вас.
Я посмотрел на Ронни. Он стоял у камина, глядя на обломки разбитой фигурки.
Несмотря на его грубость, я был преисполнен сочувствия к нему и неприязни ко всем Лейгтонам: Базилю, Норе, и жертвенной леди Филлис. До их приезда все было так хорошо. Но Жанну… Жанну мне все равно было жаль. О Билле я даже вспоминать не хотел. Он сбил Жанну с толку, выставил на посмешище Ронни, лгал мне.
Жанна протянула мне руку.
– Позвони, если я понадоблюсь тебе, – попросил я.
– Хорошо, но я думаю, что справлюсь сама. Я вышел.
ГЛАВА 8
Домой я вернулся с неспокойной душой. Лера, как всегда по вторникам, отсутствовала, и я почувствовал облегчение. Я все время думал о Ронни. Имел ли я право оставить его в таком состоянии? Ведь то, что с ним случилось, почти равносильно катастрофе с Фелицией. Я позвонил в гараж. Автомобиль был на месте. Билл привез его около четырех.
Я представил себе моего единственного сына в этом страшном доме на Файр Истленд. Сказала ли Жанна правду? Продумал ли Билл свои поступки, осознал ли он, сколько причинил зла? Я набрал его номер. Никто не ответил. Я принес из кухни пару сандвичей и каждые пять минут пробовал ему дозвониться.
В половине десятого позвонил Петер.
– Жак, Билл дома?
Его голос был слишком спокоен и сдержан. Я догадался, что что-то случилось.
– Нет. Я пробую до него дозвониться.
– И ты не знаешь, где он?
– Нет.
– Он был у нас, – продолжал Петер. – Ушел около часа назад. Может, следовало позвонить тебе раньше? Мы несколько растерялись. Так что с ним?
До сих пор я ничего им не говорил. Петер и Ирис всегда сочувствовали мне, когда у нас с Биллом случались ссоры. Но на этот раз дело было слишком серьезно, чтобы скрывать что-либо от близких мне людей.
– Что с Биллом? – спросил я.
– Вы снова поссорились?
– А что случилось?
– Сначала мы подумали, что он пьян. Он пришел, когда мы обедали. Есть отказался и просто сидел в гостиной. На нем лица не было. А руки дрожали так, что он с трудом закурил сигарету. Ирис спросила его, как он себя чувствует. Он что-то буркнул в ответ и ушел. Если вы поссорились, мы, конечно, не будем вмешиваться. Но дело в том, что после обеда Ирис и Люция, наша домработница, искали какой-то рецепт и обнаружили пропажу револьвера, который сохранился у меня со времен войны. Может быть, это стечение обстоятельств, а может…
У меня потемнело в глазах. Петер продолжал:
– Но мы довольно долго не заглядывали в этот ящик, возможно, револьвер исчез давно.
– Приезжайте ко мне, – сказал я. – Вы сможете?
– Конечно. Будем через десять минут.
Они приехали еще раньше, и я им все рассказал.
– Жак, но почему ты нам ничего не говорил? Ну и идиот же ты! Да и она хороша! Вот чудовище!
– Жанна не виновата.
– Ты думаешь, это он взял револьвер? – спросил Петер.
– А Билл знал о его существовании?
– Как-то в прошлом месяце я искала мундштук, – отозвалась Ирис. – Билл помогал мне и видел в этом ящике револьвер.
– Может быть, он не заметил его?
– Заметил. Он сказал: «Я не знал, что у Петера есть револьвер. Он заряжен?» Я ответила: «Должно быть, да, на всякий случай, от грабителей». Если бы ты видел его сегодня вечером! Он никогда еще так не выглядел… Жак, знаешь что? Позвони Ронни.
– Нет, надо ехать туда самим, – предложил Петер.
Не успели мы принять решение, как раздался телефонный звонок.
Я взял трубку. Голос Жанны был еле слышен.
– Это мистер Дулитч?
– Да.
– Прошу вас. Я в своей комнате. Ронни закрыл меня, как только вы ушли. Я не могу отсюда выйти. Джонсон выходной, Анни куда-то ушла. Мамы с папой тоже нет дома. Пожалуйста, приезжайте сюда, так…
– Что так? Ради Бога…
– За минуту до этого я слышала два выстрела. Позвонить в полицию?
– Нет, не надо.
– У вас есть ключ от парадного. Возьмите его с собой. Я положил трубку и посмотрел на часы. Было двадцать пять минут девятого. Ирис спросила:
– Жак, что случилось?
– Жанна Шелдон закрыта в своей комнате. Она слышала выстрелы. Надо ехать.
Мы вышли вместе. Вдруг Петер воскликнул:
– Фелиция! Эта дрянь Фелиция!
Меня поразило, что Петер, никогда не вспоминавший о моей жене, так вспыхнул. Поиски виновного. Неужели мы всю жизнь должны прощать этому щенку все его сумасшедшие выходки? Всю жизнь одно и то же: «Бедный Билл! Бедный маленький мальчик! Что можно ожидать, если его мать…» И так далее…
Мы поехали на 58-ю улицу. Я сидел между Петером и Ирис. Они вели себя, как сиделки у постели больного. Но я уже чувствовал себя лучше и приготовился к неизбежному. Не стоило обольщать себя напрасной надеждой.
Ирис сказала:
– Жак, все будет хорошо!
– Закрой ротик, малышка! – посоветовал ей Петер.
Мы позвонили. Никакого движения за дверью. Я открыл дверь своим ключом. В гостиной ярко горел свет. Петер перешагнул порог и остановился.
– Ирис, задержи Жака.
Ронни лежал навзничь у камина. Рядом валялся револьвер. Я понимал, что нужно избавиться от револьвера, от этого зависело наше будущее. Но думать об этом я не мог. Мои мысли были только о Ронни. Передо мной лежал Ронни Шелдон, с которым я встречался ежедневно в течение двадцати лет. Я знал его лучше чем кого бы то ни было и любил его.
Петер опустился на колени рядом с телом Ронни. Я подумал, открыть или нет дверь комнаты Жанны? Нет, нельзя, ведь это Ронни ее закрыл. На ключе его отпечатки пальцев. Теперь важна каждая мелочь если на этом ключе будут отпечатки пальцев Ронни, никто не скажет, что Жанна…
Петер тихо произнес:
– Он умер…
– А револьвер? – спросила Ирис.
– Это мой револьвер, – отозвался брат.
ГЛАВА 9
Я пытался сохранить спокойствие, но это давалось с трудом. Я вспомнил события трехлетней давности, связанные со смертью Фелиции. Мне казалось, что это кошмарное повторение прошлого. С глухой обидой я повторял: «Какая мать, такой и сын. Как он посмел?» Сочувствие Петера и Ирис доводило меня до бешенства. Что они так смотрят? Хотят, чтобы я расплакался?
– Надо вызвать полицию, – холодно сказал я.