- Тебе сделали операцию. - Откашлялся. – Сказали – внематочная. – Я облегченно передохнула – глубоко вздыхать было страшновато, а навалившееся облегчение требовало выхода. И вот непонятно, почему он такой расстроенный? Почему так внимательно смотрит?
- Что?
- Ты же знала, да? Ты знала? Потому и не хотела? – Ну, прямо допрос! И смотрит так, будто в голову влезть хочет.
- Нет, не знала, только чувствовала, что не получится… - как же не хочется на него смотреть. Ох, уж эти его взгляды!
Муж ладонями закрыл глаза и стал тереть лицо. Женька была в недоумении.
- Что ты так переживаешь? Можно будет ещё попробовать. – Сказала, погладив его по руке. И вдруг холодной волной окатил ужас догадки. – Или обе трубы удалили?
- С ума сошла? – Он отшатнулся, как будто его ударили, оторвав ладони от лица, покрасневшие глаза стали ещё более затравленными. – Просто надо будет серьезно восстанавливаться после операции, чтобы там каких-то спаек не было, долго предохраняться, пока организм снова будет готов к беременности. – И через паузу, уткнувшись взглядом в свои руки, лежащие на простыне, - если ты, конечно, простишь меня и согласишься попробовать ещё раз.
Володя не поднимал взгляда, его ресницы подрагивали.
– Ну и полечусь, и восстановлюсь. – Женька легонько пожала плечами. Потом подозрительно посмотрела на мужа. – Или ты теперь во всём себя одного винить будешь? – Она всё ещё не могла понять причину такого его глубокого расстройства.
- Я дочку хотел, а только тебя обрёк на такое… - у него запрыгал подбородок, и муж отвернулся к окну. Ничего себе как его эмоции скручивают!
- Здрасте… А Катька?
Володя довольно долго молчал, громко сглатывал, тер лицо ладонями. Потом глухо произнёс, не отнимая рук от лица:
- Катюха – моя копия, а я хотел маленькую девочку, чтобы как ты была... – Вот оно что! А Женя всё никак не могла понять, почему он так просил ещё ребенка. Он маленькую Женечку хотел! Ха-ха-ха!
Наконец муж убрал руки от лица, вытер глаза. Мда… Даже не верится, что сильный здоровый мужик из-за ребенка может так расстраиваться. Было бы понятно, если бы она, мать, плакала… Да ещё и поплачет. Поплачет, конечно. Но не сейчас.
- А в пакетах что? – Маленькая хитрость, отвлекающий манёвр, чтобы и самой успокоиться. Муж стал торопливо выкладывать содержимое и многословно пояснял, что где и что куда, внимательно рассматривая каждый предмет, вынимаемый из пакетов. Было видно, что ему неловко, что не привык он к бытовым делам, да и чувство вины, видимо, давит, не даёт поднять на жену глаза. У Женьки опять колючий комок стал царапать в груди – так стало его жалко! Даже жальче, чем саму себя.
Когда он всё разложил, что-то отнес в холодильник, она уже так устала, что попросила:
- Иди к детям, ты там сейчас нужнее - Кате тяжело одной с мальчишками. Успокой их, скажи что-то такое… ну, чтобы не хандрили. А я посплю, что-то сил нет.
Муж стоял, поджав губы, и смотрел на неё. Смотрел-смотрел, а потом спросил:
- Ты меня простишь?
- Господи, да за что?
- За всё это… - и кивнул в сторону её живота. – Если бы я тебя послушал тогда…
- Эх, милый мой, хороший, всё-таки винишь себя? Брось глупости думать. Если бы я не решила попробовать, то ничего этого и не было. Иди поцелую, и беги уже.
Глава 2
Когда муж ушёл, Женька, конечно, поревела. Ревела от усталости, а больше – от боли в животе, которая почему-то усилилась и уже крепко пекла и дергала, и от общей разбитости. Оплакивала свои и не свои потери. Первым делом то, как мало в общем-то успела – никакой карьеры, никаких особых достижений, только семья и трое детей. И даже тут – только трое, и… будут ли ещё? У прабабок было у одной шесть, а у другой, кажется, восемь. А у неё только трое. А ведь Женька уже приняла себя как многодетную мать. Уже приготовилась улыбаться в ответ на удивленные взгляды, слова и верчение указательным пальцем у виска. Уже была согласна, что реализовываться будет на поприще материнства, и только там. И не получилось…