А то, как Гена поправлял Лере причёску, было умилительно до слёз. Он, сам не очень высокий, поднимался на носочки, складывал губы в трубочку и что-то немножко начёсывая или расправлял пряди, пальцами пытаясь приподнять начёс. И хоть они старались в эти моменты уйти в тень, найти какой-нибудь укромный уголок, Жене удалось это пронаблюдать несколько раз, и всякий раз её глаза наполнялись влагой, так это было трогательно.
Вообще её удивляло, как терпимо Гена относится к внешнему виду своей жены. Она редко носила брюки, но все её платья были довольно короткими и обтягивающими. Туфли всегда проигрывали ботинкам на высокой подошве, а дичайших расцветок шарфы или невероятнейшие пояса делали Валерию с её маленьким ростом и худенькой фигуркой, густым припанкованным макияжем и невероятным гнездом на голове очень яркой и выделяющейся из толпы.
Многих её внешний вид пугал, кого-то раздражал или отталкивал – всё же не подросток, чтобы так диковато выглядеть, но Лера только смеялась, если кто-то, а это часто была Лариса, предлагал ей изменить имидж. А вот Гена относился к внешнему виду жены настолько спокойно, что казалось, будто абсолютно все женщины вокруг ходят именно в таком виде и она абсолютно ничем не отличается от других.
И хоть нечасто удавалось увидеть Леру в домашнем образе, без макияжа, но её натуральная внешность Жене все же была знакома. И это был такой сильный контраст, что казалось – муж подруги неслучайно так спокоен из-за её жуткого боевого раскраса. Без косметики Лера становилась совершенно беззащитной, очень-очень молоденькой и совершенно не похожей на ту разбитную и дерзкую девицу, какой была в своей парикмахерской. И контраст между её воробьиной, какой-то ранимой внешностью и низким голосом становился просто удручающим. Поэтому, думала Женька, Гена участвует в этом маскараде – он просто пытается скрыть хрупкость своей Лерочки за бутафорскими масками из макияжа и прически.
Женька знала и ещё один маленький секрет подруги. Хотя это, возможно, и не было секретом…
Лера-4, Игорь-2
В ту весну, когда они с Ларисой и уже присоединившейся к ним Лерой работали над запуском их «Ателье стиля», Игорь пришёл к Женькиным родителям. Она, как всегда, спряталась в своей комнате, и парень сделал предложение, простое и недвусмысленное, – отдайте за меня дочь – её родителям. Те, хоть и понимали, что он не просто так ходит к ним чаёк попивать, но всё же оказались не готовы. И после продолжительной недоумённой паузы Женькин отец предложил спросить у самой Жени.
Её, хлопающую глазами и жмурящуюся на свет, вытащили из комнаты и посадили за стол, озвучили предложение Игоря и велели отвечать. Женька почти взвыла.
- Не хочу я замуж! Мне ещё учиться почти два года!
Игорь, довольный, что видит её, или что наконец удалось вытащить её из комнаты, широко улыбался.
- Милая моя! Мне скоро нужно будет подавать документы в школу милиции. И если я буду женат, мне дадут семейное общежитие. А иначе года два придётся кантоваться как попало, квартиру снимать или ещё что придумывать. А ты сможешь перейти на заочное, и мы закончим с тобой вместе и как раз распределимся в одно место. На селе учителя всегда нужны, без работы не останешься!
Женька прищурилась, в ней закипали возмущение и злость.
- Я не хочу в село! Я не хочу замуж!
- Я буду хорошим мужем, ну же, Женя! – Игорь как не слышал, продолжая улыбаться. – Муж у тебя будет почти военный! Вспомни, как в песне, красивый, здоровенный! – И повел своими широкими плечами. Женька только глаза к потолку закатила. – Я честно предлагаю замуж, не в любовницы же тебя не зову, Женя. Завтра подадим заявление, через месяц поженимся. Хочешь – большую свадьбу закатим, не хочешь – скромно посидим только с родителями и парой друзей.
Женька закрыла лицо руками и мучительно искала слова, которыми можно было бы поделикатнее отказать и объяснить всю нелепость ситуации. Потом, убрав руки, взглянула на отца с матерью. Те, видно, не знали как закруглить ситуацию, и только переводили взгляд с Игоря на дочь, а с неё снова на парня. В отце шла какая-то борьба. А мама, жалостливо изогнула брови и прикрыла рот рукой, и кого ей было жалко, понять было трудно. Наконец, мать сказала, глядя на Игоря: