Дома читала и смеялась, да так, что чуть не надорвала живот. Подруга взяла только линию главной героини, и вычёркивала всё, что ей казалось лишним, – как отдельные слова и фразы, так и целые куски. Иногда что-то дописывала своё. Сразу было видно, изрядно шутила, правя толстовский текст, но чем дальше, тем больше там было отсебятины. И под конец переработанного текста события, имеется в виду только сюжетная линия, стали совершенно фантастическими: Анна послала Вронского, уехала во Францию, пробилась при королевском дворе и стала там блистать, освоив какую-то магию… Тут глаза Жени стали распахиваться всё шире… И заняла пост придворного мага с сумасшедшим жалованием.
Это было с одной стороны так смешно – переиначить Толстого, да ещё и приплести какие-то глупости, а с другой… что-то в этом было. И Женя стала вписывать свои замечания – по стилю, по речевым нормам, по диалогам, сюжету….
Аня, когда узрела свои бумажки с правками, сперва даже возмущаться начала, что подруга не оценила её «шыдевру», но с некоторыми замечаниями согласилась, а кое-где и согласилась, недостатки своего текста отшлифовала. В результате, от первоначальной Анны Карениной не осталось ничего, кроме, пожалуй, имен, и то немного видоизменённых – Ани, Серж, Степи, Андро и т.д.
А потом шутка пошла в студклуб, где сперва читали вслух, потешаясь от души как над автором, так и над текстом, а потом громко обсуждали. Начинающие филологи веселились, имитируя научные конференции, семинары и «круглые столы», и обсуждали Анькин несерьёзный роман. Всем понравилась эта атмосфера и весёлый дух. И пошла волна таких же писулек от других студклубовцев. В общем, Аня породила новую моду, сама того не желая. Многие принимали участие в качестве авторов, но большинство всё же предпочитали обсуждать и критиковать. Аня продолжила увлечённо что-то выдумывать и писать, а Женя – всё так же конструктивно разносить её вещи в пух и прах.
На этом фоне переезд в общежитие прошёл почти незаметно. Незаметно для Ани. Родители же её приезжали смотреть, как устроилась дочь, общались с тётушкой Эмилией, которая до последнего была убеждена, что никуда от неё строптивая племяшка не денется. Но родителям горестно рассказывала, как не благодарна их дочь, не ценит заботу и внимание. Мама сильно расстраивалась от того, что такой хороший кусочек потенциального богатства уплывает из рук, и тоскливо спрашивала Аню: «Может передумаешь?». И хоть дочери не очень нравилось в общежитии, где было многолюдно, что для неё, интроверта, было тяжеловато, но «ласковые объятия» тётушки были в памяти очень свежи и не нравились ещё больше. Поэтому она твёрдо заявила о своём неизменном желании остаться там, где она уже есть – в общежитии.
Там она приспособилась, как-то адаптировалась. И ещё ужасно радовалась, рассказывая Ане, что ей, ах какое чудо, хватает денег, что дают родители, что она вполне неплохо готовит, а в комнате живет девочка из села, которая в конце недели обстреливала яйцами из окна их комнаты на пятом этаже мусорный бак. Яйца эти ей мамка в избытке заворачивает с собой, а доча не успевает съесть, вот и приходится выбрасывать, чтобы не тухли. Прижимистая Анька предложила соседке по комнате обмен – та ей ненужные продукты, а Анька их на всех готовит.
- А это, оказывается, здорово может сэкономить бюджет, - широко раскрывая глаза за очками, вещал она Жене, подкрепляя слова эмоциональными жестами. В общем, освоилась.
После первого курса все студенты поехали в детские лагеря вожатыми. Это была почти практика. Женя отнеслась к этому спокойно – не эта, так другая работа на лето, главное, что платят и не надо об отдыхе думать, решая дилемму, чтобы и дёшево, и хорошо. А горевшая фанатичным педагогическим огнём Аня рвалась к детям. Но именно это её и подвело. Она слишком цветасто в своих мечтах раскрасила работу с детишками, слишком уж многого от неё ожидала, и потому получила огромное, сбивающее с ног разочарование. Дети – это трудная, неблагодарная работа, обучить их чему-то хоть и интересно, но составляет не больше пятой части затраченного времени, а остальное – их взаимоотношения между собой, с родителями, с руководством, а ещё же и воспитание, и тонкие психологические моменты! Про количество бумажной работы вожатого и говорить не стоит. Всё вместе – какой-то триллер!
Уже к середине второй смены она грустно рассказывала Жене, что придумывать новые сюжеты, записывать их и даже переписывать намного интереснее. Подруга только головой кивала, задумчиво на неё глядя. Похоже, ценности и ориентиры у Ани сместились, и что теперь будет дальше, непонятно. Даже показалось, что полностью разочарованная, та может бросить учёбу. Было бы жаль потерять хорошую подругу, но быть такой эгоисткой Жене не хотелось. Однако Аня не бросила учёбу, просто как-то перегорела, уже не горела школой, детьми и посевами того самого доброго, вечного...