Володька знал о всех её тайных желаниях из серии «вот когда вырасту большая, осуществлю». Поэтому предложил позитив и реализацию мечты в одном флаконе – записал на курсы французского и нашел возможность три раза в неделю освобождать ей вечер для похода на занятия, беря на себя маленькую дочь.
Самой Жене было неловко идти в языковую школу. Казалось, что она слишком взрослая, что там занимаются маленькие дети, а тут она такая заваливается «Здравствуйте, принимайте ученика» – тётенька великовозрастная, да ещё и сама учительница… Чтобы меньше тушеваться, уговорила Таню, которая была вечерами относительно свободна – незамужняя, одинокая жительница рабочего общежития. Почему не сложилась личная жизнь, было понятно – такая внешность в сочетании с таким характером производили впечатление взрыва, а не как не восхищения, хоть и прикрывалось это всё фразой «я – убеждённа холостячка!». Уже позже Женя узнала, что с матерью, единственным родным человеком, у приятельницы отношения не складывались. Не любила мать свою странную дочь. Говорила, что стильно похожа она на своего отца, которого никогда в жизни не видела, и на которого вечно унылая и недовольная мать всю жизнь, что себя помнила Таня, ругалась самыми чёрными словами, проклиная его на все лады. И если в детстве маленькая Таня верила каждому слову матери, то с возрастам, когда за жизнерадостный смех или хорошее настроение получала такие же ругательства и проклятия, стала понимать, что дело было, видимо, как раз в отце. И хоть не знала она о нём ничего, – мать так и не ответила ни на один её вопрос относительно родителя – все свои отличия от матери и в характере, и во внешности, да-да, той самой, несимпатичной внешности, относила на отцовские гены. И радовалась, что её не разъедает материнская озлобленность на весь свет, ну и пусть цена за это – такая вот неудачная внешность. Хотя и это Таня склонна была рассматривать как удачу – никто не захотел её обмануть или обидеть в юности, а благодаря своему веселому характеру недругов она не нажила и по сей день.
При всем своём одиночестве, Таня не горела желанием никуда ходить. Объясняла всё слишком непоседливым характером, отсутствием склонности к языкам и недостатком прилежания. Но недолго поупиравшись, всё таки пошла.
Они вдвоём всю осень, зиму и весну, пока рос Женин животик, проходили в Дом офицеров, где шли занятия. Преподаватель – средних лет тихая женщина в больших очках – была увлеченным человеком, и умела увлекать других.
Женя напрасно волновалась о своём, как ей казалось, солидном возрасте. Ученики были разных возрастов, и все – далеки от детского. Группа была небольшая, но увлеченная и замотивированная, и за весь сезон не потеряла ни одного человека. У каждого был свой интерес: кто-то собирался ехать к дочери, вышедшей замуж за иностранца, кто-то бывал во Франции в турпоездке, кто-то – только собирался, и все хотели знать язык. Пара человек собирались на стажировку по учёбе. Ну и два романтика – Женя и Таня. При чем последняя – без энтузиазма.
Однако именно она стала показывать самые блестящие результаты. Язык ей давался на удивление легко, как будто вспоминала что-то родное, но накрепко забытое. Характерное грассирование она освоила одной из первых, и уже после трёх месяцев занятий болтала маленькими предложениями. Благодаря этому ходила на занятия к детям в младшей группе, чтобы немножко посмотреть с ними мультики на французском и переброситься парой фраз.
Женя немного завидовала. Ей так легко язык не ложился – раскатистое «р» никак не получалось, длинные непроизносимые окончания не запоминались, а произносимые артикли, определяющие то же, что и окончания в родном языке, путались и не хотели раскладываться в памяти по родам и числам. И даже филологическое образование не помогало. Это очень огорчало. И частые жалобы мужу на то, что плохо получается, заканчивались утешающим поглаживанием по удивительно быстро растущему животу и словами о том, что у беременных всегда уменьшается головной мозг, и это мешает им учиться. Но всё равно надо, потому как «уплочено», да и для здоровья мамы и малыша это полезно. Здорово, родится полиглот! Вернее, полиглоты.
Довольно рано стало известно, что малышей будет двое. И Женя разучивала на французском фразу «пусть хоть один будет мальчик!», но так и не смогла выучить. Видимо, от двойни мозг уменьшался в два раза энергичнее.